эту мысль. Мне не понравилось мое краткое пребывание в том мире, но он может похвастать многочисленными высокими горными цепями, под которыми ни один человек не осмелился поселиться. Быть может, мы могли бы найти убежище в их пещерах и глубинах.
Однако Гхат тут же разражается смехом.
– Удачи с тем, чтоб заставить трольдов пойти за вами. Прочь от квинсатры и всего того, из чего строится хорошая жизнь. Не, не. – Он утирает ладонью свое широкое плоское лицо и вновь пожимает плечами. – Когда я помру, то буду похоронен под камнями и булыжниками моего дома. Не такой плохой и конец. Для тролля. Кой-кто сказал бы, что енто единственный хороший конец.
Тролля. Я подмечаю это слово, но не спрашиваю его об этом. Вместо того я рычу:
– Говоришь, как Тарг и Культ Арраог.
Гхат хмыкает.
– Умог Тарг странный, но дело говорит. Зачем бороться с тем, что нельзя побороть, а? – Когда я не отвечаю, он протягивает руку и похлопывает меня по плечу. – Не волнуйтесь, большой король. Большинство и не увидит, как город падет.
– Правда?
– Канеш нет! Большинство умрет от яда задолго до того.
На этой обнадеживающей ноте я благодарю моего инженера и спасаюсь бегством. Путь по бесчисленным крутым ступеням наверх, на жилые этажи дворца, долог. Поднимаясь, я практически готов поклясться, что чувствую, как камни вокруг меня расширяются и сжимаются с медленной ритмичной пульсацией, похожей на глубокие вдохи и выдохи.
Закрыв глаза, я кладу руку на стену и прислоняюсь к ней. Пытаюсь ощутить то Присутствие. Глубоко-глубоко внутри. То непостижимое сознание, что абсолютно ничего не ведает обо мне и моем народе. Подобный разум не понять. У меня больше шансов соединиться разумом с каменной блохой за считаные секунды до того, как мой ботинок ее расплющит.
Стиснув зубы, я отрываюсь от стены и продолжаю подъем по лестнице. Как сказал Гхат, нет смысла бороться с тем, что побороть нельзя. Но я пока не намерен прекращать борьбу. У меня еще осталось несколько маневров. Не знаю уж как, но я должен привести Мифатов в Подземное Королевство. Я слышал истории о поразительных деяниях, что совершали эти людские маги, используя слова, дабы черпать магию напрямую из Источника и подчинять ее своей воле. Если в этих историях есть хотя бы крупица правды, то, уж конечно, они смогут использовать такую силу, чтобы помочь Мифанару.
Но если я собираюсь добыть Мифатов, то мне нужен рычаг давления на Ларонгара. А это значит… Фэрейн. Фэрейн, которую я обещал отослать домой. Фэрейн, которой с момента прибытия в мое королевство уже трижды грозила смерть. И которая все равно настаивает на том, что хочет остаться.
Фэрейн.
Жизнь моя или моя погибель.
– Ты что, в самом деле собираешься просто пройти мимо, будто меня здесь и нет? Или я куда лучше, чем обычно, слился со скалой?
Я останавливаюсь и медленно поворачиваю голову к затененному алькову справа. Там я смутно различаю своего брата, прислонившегося к стене и опасно ухмыляющегося. Воплощение беззаботной грации.
Сердце бьется быстрее. Я делаю короткий вдох и напоминаю себе, что Сул мне не враг. Во всяком случае, это не доказано. Он все еще, к добру или к худу, мой брат.
– Ну? – говорю я, решив не отвечать на его колкости. – Ты ее нашел?
Сул отталкивается от стены и неспешно выходит из теней под свет фонаря, свисающего с высокого потолка.
– Прости, брат мой. – Он потирает заднюю сторону шеи, лицо его опечалено. – Мои люди прочесали весь дворец. Она, судя по всему, испарилась сразу же после земных толчков. По описанию она ничем не отличается от всех прочих девушек, работающих в купальнях. Раз у нее нет больше никаких примечательных качеств или отметин, о которых можно порасспрашивать, то мне даже имени ее не добыть.
Я молча гляжу на брата. Сул смотрит на меня в ответ столь же каменным взглядом, затем наконец качает головой и рычит:
– Боги небесные и подземные, Фор! Не надо вот на меня смотреть этим своим взглядом разочарованного старшего брата. Тебе не кажется, что я и так уже чувствую себя как полный гутакуг из-за всей этой ситуации? Это из-за меня ты оказался уязвим. Я это знаю. Я бы и за миллион оборотов цикла не догадался, что девушку можно использовать как сосуд для яда! Ну это в том случае, если твоя теория вообще верна. Согласись, звучит она несколько неправдоподобно…
– Тогда скажи, как еще это могло произойти.
Услышав мой резкий голос, Сул делает полшага назад.
– Я не знаю. – Его глаза сощуриваются. – Может, ты и удивишься, узнав это, но мои источники информации не бесконечны. Я работаю с тем, что у меня есть, и я достану тебе те ответы, до которых смогу дотянуться. – Затем он оскаливается, тихо ругаясь. – Я просто рад, что ты не сделал ничего, что подвергло бы всех нас опасности.
Сдержав порыв ухватить его за грудки, я резко отворачиваюсь и иду дальше по проходу. Я знаю, что имеет в виду мой брат; его намеки вполне прозрачны. Его нисколько не заботит, что новая доза раога чуть не побудила меня убить Фэрейн. Ему лишь важно, чтобы брак с принцессой Гаварии оставался недействительным. Поддайся я той жестокой похоти, что всколыхнул во мне яд, я бы связал себя и весь Мифанар условиями письменного соглашения между мной и Ларонгаром. Записанные человеческие слова имеют власть над всеми фейри. Окажись дело сделано, я бы тут же обнаружил, что отправляюсь на войну в царство людей со своими лучшими воинами. Оставляя Мифанар под угрозой. Без короля.
Было близко. Слишком близко.
Сул нагоняет меня.
– Брат, – говорит он и протягивает руку. Я резко останавливаюсь и обращаю к нему очередной холодный взгляд. Он невесело улыбается. – Ну ладно тебе, ты что, все еще меня подозреваешь? Ты поэтому такой?
Я не отвечаю.
Вновь выругавшись, Сул делает шаг назад и раскидывает руки.
– Ну так что же мне сделать? Тебе полегчает, если ты вновь придавишь меня к земле? Может, мне лечь бревном и подставить шею под твою королевскую пятку? Потому что я вполне готов унижаться столько раз, сколько потребуется, чтобы ты опять начал мне доверять.
Его глаза широко раскрыты, сверкают от той страсти, с которой он говорит. Но есть и что-то еще, что-то в том, как сжата его челюсть, как напряжен лоб. Что-то, что я не могу определить. Мне это не нравится. Мне не нравится, что я не могу прочесть своего брата так, как мог раньше.
Истина
