оба замолчали и недоуменно подняли густые брови. Щипач, заметив стоящего на коленях пленника, принялся злобно расталкивать собратьев и прорвался внутрь образовавшегося кольца.
В толпе послышалось тревожное бормотанье. Не обращая абсолютно никакого внимания на валявшийся амулет, гном повернулся к Коле и начал жалостливо пищать. Его глаза расширились и наполнились слезами. Щипач тараторил, боясь не успеть закончить свою речь, стыдливо уставившись вниз. На его грязные волосатые ноги падали огромные капли, заставляя гнома постоянно шевелить ступнями.
Хотя парень не понимал ни единого слова, ему не составило труда догадаться, что Щипач раскаивался. Гном просил прощения за свою глупость, которая привела Колю к такому печальному концу. После всех этих душевных излияний он обернулся к толпе и огрызнулся, будто обвиняя ее в абсолютном бессердечии. Он совсем не замечал предупреждающих об опасности жестов и не видел трясущихся губ сородичей, которые наблюдали за тем, как Щипач все ближе и ближе подходит к магическому кулону. Кто-то даже попытался схватить бестолкового толстяка за шкирку и оттащить назад, но тот чуть не отгрыз ему руку.
Наконец причудливые сакральные рисунки привлекли внимание Щипача. Он застыл, будто завороженный, с восхищением глазея на амулет. Круглая диковина так понравилась гному, что он без толики сомнения схватил ее и зажал в ладони. Весь пещерный народ разом ахнул. А Щипач, собиравшийся дать деру со своей новой «прелестью», окаменел на месте. В прямом смысле этого слова. Его руки навечно сжали красивую побрякушку, которую теперь у него уж точно никто не посмеет отобрать.
Будто по команде все гномы ринулись со своих мест к выходу. Король без особых затруднений сам спрыгнул с высокого трона и в числе первых миновал каменную арку. Подземное королевство охватила паника, везде были слышны крики. Коля так и остался стоять на коленях, с изумлением рассматривая статую съежившегося гнома. Опомнившись, он поспешно подполз к Щипачу. Решив, что сможет исправить очередную совершенную пухляком глупость, парень попытался вырвать магический оберег из маленьких ручонок. Но нет. Кулон стал неотделимой частью небольшого изваяния.
Коля посмотрел в застывшие глазенки, которые с трепетом уставились на заключенный в толстых пальчиках спил оленьего рога, аккуратно провел ладонью по лысой макушке и произнес: «Теперь ты под надежной охраной». Грустная улыбка коснулась потрескавшихся губ Коли, в горле запершило от подступающих слез. Он поднялся на ноги и подошел к огромной золотой чаше с драгоценными трофеями, отрыл в этой куче толстую серебряную цепочку и вновь надел ее на окаменевшего Щипача, кое-как закрепив поломанную застежку.
Неизвестно, сколько бы еще времени Коля предавался этому сентиментальному порыву, если бы не внутренний голос, побуждающий немедленно выбираться из глубокой пещеры. Парень в последний раз взглянул на склоненную голову карлика и пошел прочь из тронного зала.
Где-то внутри бесконечных тоннелей слышались панические вскрики, непонятный грохот и детский плач. Коля, не делая резких движений, шел вдоль освещенных коридоров, пытаясь не столкнуться с подземными жителями. Вот он шагнул в комнату, где бурлили огромные котлы. На сей раз никто не следил за кипящим варевом. На широком деревянном столе он увидел брошенную наспех скалку на не до конца раскатанном тесте сероватого оттенка. В маленькой каменной печи у дальней стены подгорали лепешки. Решив прихватить с собой несколько штук, Коля дрожащими руками кое-как вытащил их и сунул в небольшой холщовый мешок из-под муки. Приглядевшись, на поверхности варева в дымящемся котле он заметил человеческие пальцы. Случаем, не этим ли наваристым бульоном его недавно потчевал Щипач? Эта мысль заставила содержимое Колиного желудка в экстренном режиме выйти наружу. Желание поживиться чем-нибудь с кухни кровожадных гномов тут же пропало. Но кое-что он все-таки взял: небольшой кроваво-красный осколок минерала – гранат, брошенный в глиняной чашке, по всей видимости, замотавшимся в делах гномом. А может, тот нарочно спрятал драгоценный камень, чтобы сберечь для себя блестящий трофей?
Он снял со стены пылающий факел и пошел дальше. Теперь Коля двинулся в ту сторону, куда указывал длинный язык пламени, направляемый возникшим сквозняком. Он отдалялся от посторонних звуков и приближался к совсем темным тоннелям, не освоенным низкорослыми существами.
В это самое время лопоухие гномы все же решили отправить на разведку нескольких сородичей, чтобы более трезво оценить масштабы трагедии. Остальные жители пещер продолжали прятаться в тайных закуточках. Посланные на возможную погибель гномы крайне осторожно шагали вдоль стен, пока не достигли тронного зала. Вооруженные длинными дубинками, с замиранием сердца они вошли внутрь. Ни Коли, ни даже его куртки там уже не было, и разведчики выдохнули с облегчением. Однако к застывшему Щипачу приблизиться так и не рискнули.
Пока гномы вовсю прочесывали свои владения в поисках беглеца, тот, сопровождаемый беспокойным огнем факела, выбрался наружу. Сообразив, что враг покинул их дом, подземные жители сразу же кинулись проверять свои сокровища. К их удивлению, все осталось на местах. Вот только Главбуха очень возмутила серебряная цепочка на груди каменной статуи Щипача. Он тут же начал размышлять над тем, как ее снять и вернуть в общую казну.
Не придумав ничего более разумного, счетовод просто подошел и содрал побрякушку. Даже страх мгновенного остолбенения его не остановил. А зря…
Гномам пришлось принять трудное решение: они наглухо замуровали вход в зал, чтобы избежать умножающихся потерь среди охотников за цепочкой. Несколько дней трон пещерного предводителя всей толпой тащили в другое место, пока сам король не скончался от разрыва сердца в связи со столь большими переменами. А дальше настали лишь мятежи и смута. И много времени понадобилось гномам, чтобы наладить привычный режим государственности и вновь показать свои мордочки огромным суровым соснам, охраняющим Могильный остров…
Глава 20. По ту сторону мира
Ёгора мучила мигрень. Он не успевал за собственными мыслями, которые, словно иглы, беспорядочно впивались в голову. Старик потерял счет дням и ночам: он совсем не выходил из вежи, неустанно наблюдая за танцующими языками пламени большого очага. Ёгор молча сидел перед огнем, пожирающим маленькие поленья, и медленно гладил мохнатого пса, лежащего у него в ногах.
После смерти Оци его преемник не мог отделаться от беспросветной тревоги. Неужели он в один миг отрекся от всего, что имел? Ёгор чувствовал в своей груди пылающее сердце, горячившее кровь, и опасался, что не сможет совладать с этим жаром.
Старик взглянул на собаку, некогда представшую перед ним в совершенно ином облике, и мысленно спросил: «Что теперь?» Пес выпрямился, устремив свои глазища на хозяина.
Тьма окутала Ёгора. Вокруг стало холодно, и
