И внутри себя я взъярился:
«А сам-то ты, господин Рианель Брендос, способен хоть на какие-то сильные чувства? Вечно невозмутимый, с холодным выражением лица. Я и видел-то проявление эмоций на нем всего-то пару раз, в ситуациях, когда другие вообще голову теряли. И что я, предал Николь, бросив ее, и уйдя к другой женщине? Кто кого предал, вот еще вопрос! Ты даже не представляешь, как мне самому тяжело, и поговорить на эту тему не с кем».
* * *
И снова день полета над джунглями, лежащими под нами сплошным зеленым ковром, с редкими разрывами от рек, чаще всего выглядевших так, как будто в них не вода течет, а жидкая грязь.
В одном месте попалась довольно большая пустошь, выглядевшая примерно так же, как местность под названием Заивейская плешь, расположенная на север родного мне герцогства. Сверху она выглядела ровной как стол поверхностью, почти полностью лишённой растительности. И хотя ни на моей карте, ни на карте навигатора Брендоса, никаких отметок, предупреждающих от опасности не оказалось, памятуя о Заивейской плеши, я постарался обойти ее стороной.
Роккуэль, поднявшаяся на мостик во время моей вахты, вела себя так, как будто ничего между нами не произошло. Она не бросала на меня украдкой многозначительных взглядов, не старалась прикоснуться ко мне якобы случайно, вообще не было ничего. Глядя на нее, я даже сам засомневался: не привиделось ли мне все это? Девушка с улыбкой принимала неуклюжие комплименты Аднера, смотревшего на нее с явным обожанием, смеялась его шуткам, шутила сама. В общем, вела себя самым естественным образом.
Но когда я посреди ночи пришел в свою каюту, она сидела за столом, забавляясь одной из тех безделиц Древних, что так часто попадаются в оставшихся после них вещей. Спираль с полупрозрачными шариками на концах, сгибающаяся под любым углом без всякого сопротивления, или даже завязывающаяся узлом, хотя явно изготовлена из металла. Ее можно скручивать как угодно, растягивать, сжимать, выпрямлять, в конце концов, складывать самые замысловатые фигуры, но стоит потянуть за шарики, как вновь образуется спираль. Но дело даже не в самих фигурах, хотя и они получаются порой такие, что смотришь на них, и все не можешь понять, как такое вообще возможно. Все дело в цвете, вернее в его игре. Он постоянно меняется, становясь то единым насыщенным, то переливаясь всеми цветами радуги, то мерцая, а то и вовсе вспыхивая раз за разом. Причем игра его совсем не раздражает, наоборот, завораживает. Забавная штучка. Однажды мне такая случайно попалась в руки, и я настолько ею увлекся, что опомнился только после того, как прошло пару часов. Отличная вещь, когда требуется скрасить ожидание, и тут даже слово «скрасить» подходит как нельзя лучше.
Увидев меня, Роккуэль потянула за шарики и положила на стол блеклую, ставшую ничем непримечательную спираль.
— Ты меня не прогонишь? — спросила она.
— Нет, с чего ты взяла? Я очень рад тебя видеть.
За прошедший день у меня было время подумать, чтобы прийти к выводу, что мне не следовало так поступать, как я поступил. Но ты здесь совершенно не причем. Мне же нужно было думать головой раньше. Но если я попрошу тебя сейчас уйти, сделаю еще хуже для нас обоих…
* * *
— Все не престаю удивляться вашему повару, капитан Сорингер, — мило улыбнулась Роккуэль, после того как Амбруаз подал десерт, убрал со стола лишнюю посуду и скрылся за дверью. — Нет, это надо же умудряться из того, что у него есть, делать такие шедевры! Причем не только на вкус, так ведь еще и на вид!
— Сразу вас хочу предупредить, Роккуэль, что, если вы попытаетесь переманить его к себе, он не согласится, — заявил я, разрезая выглядевший произведением искусства вишневый пудинг и выкладывая кусочек ей на тарелку. — Многие до вас уже пытались это сделать.
— Я знаю, я тоже пыталась, причем дважды, — рассмеялась она. — Но он не соглашается ни в какую.
— Вот видите, — развел я руками. — Амбруаз — романтик, и деньги для него далеко не самое главное. Хотя, должен признаться, его пытались переманить и на корабли «Ост-Зейндской торговой компании». Наверное, все дело в том, что на «Небесном страннике» мы как одна семья.
Присутствующий за столом Барни Аднер важно кивнул, соглашаясь со мной: все, мол, верно. Хотя, если честно, его-то я как раз под словом «семья» и не подразумевал.
Барни, за время проведенное им на борту «Небесного странника» заметно поправился, и сейчас совсем не походил на того заморыша, каким я увидел его при первой нашей встрече. И одежда на нем, кстати, новая и приличная, уже не висела мешком. Словом, он выглядел бы вполне респектабельным господином, если бы не лицо, вернее его выражение. Каждый раз, когда Роккуэль смотрела на него, а, особенно, улыбалась, он смущался как влюблённый мальчишка.
Все вокруг давно уже заметили поведение Аднера, и Гвенаэль несколько раз шутил по этому поводу, не в его присутствии, разумеется. Одно хорошо — Барни даже не подозревает, чья она дочь, иначе исстрадался бы окончательно, слишком уж большой получается мезальянс.
— Спасибо, капитан Сорингер, и вам господин Аднер, — произнесла Роккуэль, поднимаясь из-за стола. — Все было просто замечательно.
— Спасибо и вам, Роккуэль, за то, что составили нам компанию, — поблагодарил я, поднимаясь на ноги.
Аднер вскочил тоже, умудрившись при этом удариться коленом об ножку стола.
«Сильно приложился, наверное», — подумал я, глядя на то, как он старательно пытается справиться с гримасой боли на лице. Вероятно, Барни хотел поухаживать за девушкой, открыв для нее дверь, и надо же такая незадача! Ну что ж, придется мне сделать это самому, явно, он сейчас не в состоянии.
Роккуэль на мгновенье застыла на пороге, вероятно, желая что-то сказать. Затем, очевидно передумав, улыбнувшись нам, вышла.
Когда я закрыл за ней дверь и вернулся за стол, Аднер усиленно растирал колено, что-то бормоча себе под нос.
«Надеюсь, не проклятья моему кораблю, сам виноват. И чего так вскакивать?», — подумал я, всем своим видом показывая ему свои соболезнования.
До Опситалета оставалось несколько часов лету, и задуманный мною разговор откладывать дальше было нельзя. Но начал я не с этого.
— Красивая девушка.
— Да уж, очень красивая, — мечтательно протянул Аднер, разве что глаза не закатил.
Сказать по правде, я испытывал перед Аднером некоторое чувство вины.
Роккуэль, наслышанная о некоем капитане Люкануэле Сорингере, напридумывала себе о нем невесть что, с девушками зачастую такое бывает. Может быть и не невесть что, ведь, если судить по нашей очной встрече, я не слишком-то ее и разочаровал, иначе она не получила бы такое продолжение.
