Дети войны - Влада Медведникова

– Мельтиар! – Киэнар пытается перекричать грохот волн и шквальный ветер. – Мы не можем плыть дальше!

Я оборачиваюсь к Шерири, но он продолжает крутить рукоять лебедки, словно не слышит этих слов. Значит, корабль выдержит бурю.

– Иди на помпы, – говорю я Киэнару и обвожу взглядом мостик. – Танар, ты тоже.

Танар срывается с места, едва не падает, когда палуба вновь выскальзывает из-под ног, но хватается за канат, спешит вниз.

Киэнар не отпускает мою руку.

– Послушай, ты должен, – слова, не терпящие возражений, словно он вправе приказывать мне, – ты должен перенести всех обратно! Мы не выплывем!

Я сбрасываю его руку, указываю вниз:

– Иди на помпы! Поговорим потом.

Киэнар не слушает меня – словно меня нет здесь, словно я не стою перед ним. Его глаза блестят, как в лихорадке, крылья бьются, взрезают потоки воды. Я готов ударом стереть страх и одержимость с его лица, но грохот новой волны заслоняет все.

Мне удается схватиться за поручень. Пена разбившейся волны умирает на досках мостика, мачта скрипит и шатается над нами.

Киэнар рядом со мной.

– Ты должен! – кричит он. – Ты здесь только для этого! Чтобы вернуть всех обратно, если будет опасно! Сделай это! Забери хотя бы тех, у кого нет крыльев!

– Заткнись, – говорю я. – Делай, что я сказал.

Я не успеваю ударить – Киэнар быстрее. Его удар сносит меня, сапоги скользят, палуба кренится, я едва удерживаюсь на ногах. Я отвечаю, бью, не сдерживаясь, но Киэнар сильнее. Темнота горит во мне, как неистовый смерч, но моя воля – тиски. Я не чувствую боли, осталась лишь ярость – я смогу победить, заставлю его подчиниться.

Кто-то хватает меня, сдерживает, не давая драться, еще двое оттаскивают Киэнара. Армельта выкручивает ему руку, кричит на него. Я никогда не видел, чтобы она кричала на Киэнара.

– Прекрати! – Ее голос звенит. Молния вспыхивает, на миг выхватывая и искажая лица. – Не спорь с ним сейчас!

– Идем вниз, – говорит Цалти. Когда он успел подняться из трюма? – Там полно воды, нам нужны люди.

Гром раскатывается над нами, черное отражение молнии горит перед моими глазами. Цалти и Армельта уводят Киэнара. Тот, кто держал меня, разжимает руки. Это Каэрэт. Я отворачиваюсь от него, не говоря ни слова, и ловлю взгляд Шерири.

Он смотрит с ужасом. Наша драка напугала его больше, чем буря.

Волны пенятся, насколько хватает глаз. Корабль шатается среди них, как скорлупка, снасти качаются, гудят и стонут.

– Что нужно делать? – спрашиваю я у Шерири.

Я вижу багровые блики в разрывах туч у горизонта, последние лучи уходящего солнца – и только теперь понимаю, что буря слабеет. Гроза давно стихла, капли устало барабанят по поручням, дрожат в волосах. Волны – враждебные и темные – почти лишились сил. Они всё меньше, в их голосах уже нет угрозы, лишь ропот.

Не успев появиться, закат уже тает. Тучи расходятся, но наступает ночь, провалы теней становятся все черней. Предвестники Эртаара перелетают с реи на рею, вешают шары с белым светом, и мерцание электричества растекается по кораблю, превращает его в призрак, плывущий во тьме.

Я устал не меньше, чем море, звучащее вокруг нас. Если б мог – заснул бы прямо сейчас, чтобы проснуться на рассвете. Но еще не время. Я должен быть уверен, что буря миновала.

Палуба качается, но не взлетает отвесно, ветер бьет в лицо, но не сшибает с ног. Он свежий и чистый, в нем запах грозы, вкус недавно полыхавших молний. Жаль, что уже темно. Не опустись солнце в бездну моря, в облаках появилась бы радуга, многоцветный небесный лук над смирившимся морем. Я почти смеюсь от этой мысли.

Распахиваю дверь каюты – белый свет ручьем течет мне навстречу. На столе сияет светильник, новый, больше, чем тот, что стоял здесь утром. На кровати сидит Бета – такая тонкая, измученная, почти прозрачная. Вскакивает мне навстречу, я ловлю ее за плечи, целую, усаживаю вновь. Ее голова перебинтована – даже не касаясь, я чувствую рану под повязкой. Мне больно видеть Бету такой, она совсем обессилена.

Но у меня всегда достаточно сил. Никто и ничто не исчерпает их, даже здесь, вдали от дома.

Я сжимаю ладонь Беты, закрываю глаза. Из моего сердца к ней течет огонь войны, пламя нашей силы – хотя бы немного сумею помочь.

Открыв глаза, встречаю встревоженный взгляд Беты. Она видит следы драки на моем лице, хочет спросить, но не спрашивает: кто-то уже рассказал ей, что случилось.

– Все в порядке, – говорю я. – Буря утихла.

Она кивает, сотни невысказанных тревог дрожат между нами. Потом делает глубокий вдох и говорит:

– Мне нужно… увидеть белый сон. – Ее голос такой слабый, море забрало у нее больше сил, чем война и наши скитания. – Но я не знаю, смогу ли… уснуть сейчас одна.

Она почти плачет и стыдится своих слов.

Темнота вспыхивает, грозя разорвать мне сердце, – но и без темноты я могу помочь Бете. Я вновь наклоняюсь, касаюсь ее губ, говорю:

– Я буду с тобой, пока не уснешь.

Моя одежда промокла, пропиталась солью. Я ищу сухую: она в одном из ящиков, привинченных к стене, но я не помню, в каком. Сундук с оружием Беты, коробка с картами – я открываю все ящики подряд, пока не нахожу то, что нужно. Сухая одежда согревает кожу, пахнет домом: коридорами города и осенними предгорьями. У меня кружится голова, мне чудится запах вереска.

Пока я переодевался, Бета забралась под одеяло. Я сажусь рядом, беру ее за руку.

– Спи, – говорю я и касаюсь ее души мыслью:

Я с тобой.