чувствовала сильные пальцы, сжимающие мою руку, – но она была пуста.
Никого не было рядом.
Это сон. Я во сне.
Тепло, обвивавшее меня совсем недавно, улетучивалось, ускользало. Мысли стали острыми и ломкими, холод потек по коже. Я обхватила локти ладонями, ощутила тонкую скользкую ткань: на мне была черная рубашка с сияющими пуговицами. Одежда для праздника и триумфа, а не для плавания в шторм.
Воспоминания о буре накатили, и я схватилась за стену, пытаясь справиться.
Стена была каменной, холодной и черной, как в городе.
Я судорожно глотнула воздух – чистый, проясняющий мысли – и пошла вперед. С каждым шагом мир становился отчетливей и тверже: отвесные скалы вздымались, уходили во тьму, я шла по ущелью-коридору меж ними. Островки света сияли в вышине, далекие и белые. Может быть, сон перенес меня в запретную часть города, и я иду по чертогам тайны? Где-то здесь Кори, я должна найти его.
Мои пальцы скользили по стене и натолкнулись на острую грань, а потом – на гладкую, отполированную поверхность. Дверь в скале.
Я попыталась сдвинуть тяжелую створку, но она не поддалась, будто была заперта. И тогда я сделала то, что делала в городе множество раз: прижала ладонь к двери и назвала свое имя.
– Бета, – сказала я.
Скалы эхом подхватили мой голос и изменили его. Они пели: Мельтиар-Бета, и мое имя звучало со всех сторон, оглушая.
Дверь выскользнула из-под ладони, скрылась в стене.
Я шагнула вперед, и эхо стихло, пространство сомкнулось.
– Бета!
Я услышала голоса друзей, и облегчение затопило меня. Кори и Коул здесь, я нашла их, успела вовремя. Я хотела ответить, но море опять подступило близко, его хищная глубина зияла под камнями пола, шумела сквозь полумрак комнаты, соленые ветра грозили задуть огоньки свечей. Коул и Кори обнимали меня, расспрашивали наперебой. Я пыталась сказать хоть слово, но звуки гасли в горле. Тело стало слабым – еще чуть-чуть, и земля уйдет из-под ног, словно палуба корабля.
Кори сжал мою руку, и я увидела свет – он струился между ладоней, то золотистый, то почти прозрачный. Этот свет свивался в зрачках Кори, прорывался сквозь тревогу и боль, сквозь страх за меня. Я хотела успокоить, объяснить, что все хорошо, – но мгновение растянулось, превратилось в вечность.
Не знаю, сколько мы простояли так, но постепенно дышать стало легче, сердце забилось ровнее, бездна моря отступила, затаилась где-то за стенами. Но Кори выглядел теперь таким хрупким, почти бесплотным, словно сам стал светом.
Здесь, во сне, Кори отдает мне свою силу – но она уходит от него и наяву.
Эта мысль настигла меня как удар, и я сумела сказать:
– Все в порядке. Все уже в порядке.
Я не заметила, как Коул и Кори усадили меня: я оказалась на диване между ними. Мягкие подушки манили откинуться, закрыть глаза, но я не поддалась. На длинном столе горели свечи, пламя то сияло ровно, то начинало биться без ветра, и тени взлетали, колыхались под потолком. Открытый огонь на корабле – это так опасно, но я не на корабле сейчас.
Там только мое тело, а душа здесь, в белом сне.
Я взглянула на Кори, потом на Коула. Они оба держали меня за руки, словно я могла исчезнуть, и воздух дрожал от тревоги, заставлял мерцать огоньки свечей.
Что-то в облике Коула показалось мне странным, и я поняла: его одежда меняла цвет. То расцветала множеством красок, переплетением оттенков, то вновь окрашивалась черным. Сон все еще не верил, что Коул – предвестник Аянара.
Мне тоже трудно было поверить в это.
– Как ты? – спросила я. – Ты у пророков? Тебе лучше?
Коул кивнул. Я думала, он ничего не произнесет вслух – он всегда с таким трудом подбирал слова, – но Коул сказал:
– Я ее видел.
Сквозь наши сжатые ладони я ощутила смысл его слов, различила любовь – горькую, но уже далекую, ставшую печалью и утешением. Коул видел Лаэту во сне, ведь больше нигде до нее не дотянуться. Я хотела расспросить, но не решилась, только крепче стиснула его пальцы.
– Что у вас происходит? – спросил меня Кори, и я ответила:
– Буря.
Они слушали, а я рассказывала, пытаясь подавить страх, забыть о том, что море ждет меня по ту сторону сна. Но мне не удавалось. Коул и Кори сжимали мои ладони, и было ясно: если б они могли, то прямо сейчас забрали бы меня обратно, в наш мир.
Но мне нельзя возвращаться, я должна плыть.
– Почему нас не предупредили? – Я едва слышала свой голос, он снова стал слабым, потерялся среди отголосков шторма. – Почему пророки не сказали, что будет буря? Мы могли бы подготовиться…
– С пророками всегда так! – Кори отмахнулся: жест то ли злой, то ли отчаянный. – Я ходил к ним недавно, хотел потренироваться, чтобы нам проще было встретиться, а они мне показали такой сон…
Казалось, он говорил о чем-то забавном, но я чувствовала – это не так. Он видел что-то страшное, страшнее бури. Я хотела спросить, но Кори мотнул головой – рыжие волосы плеснули над самым огнем свечей – и сказал:
– Но они видели, что корабль доплывет.
Мы доплывем. Я закрыла глаза. Тепло благодарности растекалось от сердца, заполняя тело, смывая следы страха. В нас верят, мы доплывем.
– На тайном этаже все поют сейчас новую песню, – рассказывал Кори, – чтобы у вас было больше света, больше сил. Она называется песней расстояния, она дотягивается сквозь море, я тоже пою ее.
Я слушала его голос, и мне казалось – в нем отголоски напевов, кружащих на запретном этаже. Кори говорил, его рассказ взлетал и падал, обрывался внезапно, сворачивал в бездонную черноту – как в том сне, что приснился мне на берегу реки. Даже слова были почти те же.
– Магия не для меня, – повторял Кори. – Она меня не любит, я не знаю вообще, зачем я там, наверху.
Я встрепенулась, сон снова стал ясным. Я видела Кори, отблески огня и отчаяние в его взгляде, видела Коула, державшего нас за руки. Ощущала, как воздух раскаляется от чувств, смешанных сейчас воедино.
Словно никто не разделял нас, словно мы так и остались одной командой.
Может быть, во сне так и есть.
– Как ты можешь говорить такое? – Я повернулась к Кори, поймала его ладонь. – Ты не просто маг: ты поёшь, не каждый маг это умеет! Поёшь, чтобы у нас было больше света! Не говори, что магия не для тебя!
– Я не буду так говорить, – сказал Кори, – когда ты перестанешь говорить, что не способна к магии.
Его слова наяву прозвучали бы странно – но сейчас они казались разумными. Ведь здесь, во сне, мы все еще одна команда. Мы связаны, пронизаны одной силой, и если я не верю, что эта сила послушна
