размерами.
– За каждого из этих мальчиков вы отвечаете лично, – сказала Вильма на ходу. – Их бы отмыть, переодеть в чистое, тёплое и целое… особенно мэтра Райнора: его ботинки, полагаю, доставляют ему много мук. Ему очень нужна удобная обувь, какие-нибудь мягкие туфли, которые бы легко снимались и надевались. Ещё я хотела бы, чтобы на мальчиков взглянул мессир Сейл: они не выглядят особенно здоровыми. Как думаешь, Карла, их ведь лучше поселить во Дворце?
– Да, – сказала я. – Определённо здесь, а не в живописной местности. Потому что пока я вижу поблизости только одного серьёзного наставника – Валора. А как, хотела бы я знать, Валор попадёт куда-нибудь туда, далеко?
– Валора и Олгрена, – улыбнулась Виллемина. – Очень надеюсь, что мы сумеем договориться с мессиром адмиралом: как-то ведь он обучает своих посвящённых.
– Как юнг на флоте, – съязвила я. – Куском просмолённого каната между лопаток.
Вильма рассмеялась:
– Как сурово! Надеюсь, мессир Валор предложит своему товарищу-вампиру более гуманную методу. Кажется, мессир адмирал склонен к нему прислушиваться. Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь обижал этих мальчиков… Ты тоже чувствуешь, что это особый случай, Карла?
– Угу, – сказала я. – У тебя собирается некромантская свита. Как ты и хотела. Ночной кошмар Перелесья.
Виллемина посерьёзнела.
– Ох, Карла, дорогая… знаешь, что меня пугает? Что кто-то в Перелесье ведь написал тот гримуар, который ты прочла… инструкцию по чернокнижию для няни Леноры… представляешь себе человека, который пишет для простеца такую инструкцию? Зная, к чему может привести не только ошибка, но и точное следование всем пунктам?
– Человек для него – мусор, – сказала я. – И тело, и душа. То есть это какой-то конченый, я такого вообразить не могу. Знаешь, мясо для меня играет сравнительно небольшую роль, это – ну, преходяще, как ты понимаешь… но как можно заведомо убивать душу, я не могу себе представить.
– Вот, – сказала Виллемина. – Держи в уме: среди наших врагов могут быть такие, которым убить чужую душу – легко. Я даже подумала: они могут не иметь собственной.
– Позвольте вам пообещать, прекраснейшая государыня, – вдруг заговорил Броук, – что этих мальчиков я прикажу разместить как баронов. Сам прослежу, чтобы они ни в чём не нуждались. Я сейчас понял, насколько мы, возможно, от них зависим.
– Продолжайте поиски людей с Даром, мессир, – сказала Виллемина. – Это будет новая гвардия, не только опора трона, но и гарантия того, что выживет Прибережье. Мы вступаем в новое время, в очень беспокойное и страшное время.
Говорила и сжимала мою руку.
* * *
В гостиной нас ждали не только Хальгар с сыном, но и Раш. И всем троим было плохо, причём Рашу и Орстену – морально плохо, страшно до трясучки, а Хальгару – физически. Он был зеленовато бледен, а пот тёк с него, с лица, со лба, крупными каплями.
– Господи, простите меня, государыня, – сказал он, вскакивая с кресла, как только мы вошли. – Ужасно, Боже мой, я и предположить не мог!
– Государыня, – сказал Раш, кусая губы, – мы получили телеграмму из Орлиного Гнезда. Эгмонд умер сегодня утром, чудовищно глупо: он просто подавился! Подавился кусочком холодного мяса за завтраком и задохнулся. Никто из наших людей не мог предположить…
– Мессир Хальгар, – сказала Виллемина, – вы видите. Нам необходимо действовать быстро.
– Господи, – снова пробормотал Хальгар. – Государыня, неужели я буду умирать как Ленора?
В его глазах стоял такой дикий ужас, что мне даже стало его жалко.
– Отец, не волнуйтесь так, – сказал Орстен, пытаясь говорить сочувственно. – Надеюсь, всё обойдётся.
Я так и не поняла, почему он настолько деревянно вёл себя: то ли не так уж любил своего папашу, то ли не мог спокойно пережить окончательную и бесповоротную потерю всяких шансов на корону.
– Зовите духовника, – сказала Виллемина. – Пусть собирают причт храма Путеводной Звезды и Благих Вод, быстро. И приглашают в храм всех желающих: мне кажется, что важны свидетели. Я иду с вами, мессир Хальгар. Надеюсь, всё обойдётся. Мне жаль, жаль, что так вышло, но я помню, как любил вас государь Гелхард, я делаю всё, что могу, ради того, чтобы вас спасти.
Хальгар взял её руку и стал целовать – и я видела, как трясутся его собственные пальцы. Как у горького пьяницы.
Церемонию отречения духовник и причт организовали буквально за четверть часа.
Я тоже пошла в храм – и меня поразило действие обряда на Хальгара. Когда он вошёл в храм, то здорово смахивал на неудачно поднятого и несвежего мертвеца, даже глаза ввалились, он трясся и потел, а у алтаря разрыдался. Но когда духовник подсказал ему слова и Хальгар начал отрекаться, на него будто благодать сошла. Буквально краска вернулась на лицо.
Когда он выговорил: «Отдаю все свои права и права моих потомков на честный и высокий престол Прибережья», его перестало колотить. Хальгар выпрямился и вздохнул. Слёзы у него всё ещё текли, но это уже были простые слёзы, не признак какого-то телесного кошмара.
– Вам легче, прекрасный мессир? – ласково спросила Виллемина.
Хальгар поднял на неё замученные глаза – и бледно улыбнулся:
– Слава Вседержителю, государыня… кажется, я всё это переживу, – и потёр грудь. – Вот здесь отпустило, будто могильную плиту сняли. Я понял… понял, милая моя государыня… вы можете рассчитывать на меня. Я никогда этого не забуду.
Виллемина кивала, Хальгар снова целовал её руки, а Орстен смотрел на них – и какие-то процессы у него в голове происходили, судя по взгляду. Какая-то бурная алхимическая реакция, которая не слишком-то мне нравилась.
Мне показалось, Орстен в глубине души остался уверенным, что всё это подстроено. Вот прямо всё-всё: и агония Леноры, и приступ мучений его отца, и то, что Эгмонд подавился своим завтраком, – и всё это подстроено исключительно ради того, чтоб над Орстеном поиздеваться.
Я даже подумала, что здесь тоже не без чернокнижия: на детях государя и Хальгара природа так явно отдохнула, что это прямо напоминает сглаз, проклятие или что-то в этом роде.
Может, Орстен, конечно, и бывал когда-нибудь разумным и рациональным, но лично я как-то не заставала такие моменты.
Между тем Виллемина говорила:
– Вы тоже можете мне очень серьёзно помочь, дорогой мессир Хальгар. В организации похорон, в церемониалах… государь считал вас знатоком придворных церемоний, а я – дилетантка, мне неуютно и страшновато. Но, конечно, прежде нужно убедиться, что ваше здоровье не потерпело никакого ущерба, и впоследствии я попросила бы вас не утомляться, прекрасный мессир.
– Дорогая государыня, – отвечал Хальгар прочувствованно, – о соблюдении церемониалов можете не беспокоиться. Это самое малое, что я могу сделать для вас: мы с мессиром
