отодвинулся от них на пару шагов.
— Ты, католик, и ты, птица, отойдите в сторонку, — сказал ангел и взмахнул своим полотенцем, скручивая его в дубинку.
Некоторое время ангел гонял черта мокрым полотенцем вокруг Луны, а потом вокруг Земли. Как Шарый объяснил позже, мокрым, потому что ангелам выдают сжиженный спиритус санктус для протирки оптических осей.
Набрав вторую космическую скорость, черт на орбите уже не удержался и улетел в сторону Солнца.
— По эллиптической траектории, — заметил Твардовский, — Этак он лет через пять вернется.
Ангел чуть было не отправился туда же, но раскрыл крылья как парус, подставил их под солнечный свет и удачно затормозил.
— Раз уж мы тут все собрались, можно спросить? — обратился к нему Твардовский.
— Можно.
— На Луне кто-нибудь живет?
Ангел достал из рукава рубашки книжечку в кожаной обложке и выдернул из крыла перо.
— Тысяча пятьсот тридцать девятый год от Р.Х. Населения нет, флоры нет, фауны нет. Тысяча пятьсот сороковой год. Население — один человек. Род занятий как записать?
— Астролог.
— Астролог. Фауна — две птицы, петух и…
— Попугай.
— Попугай, — записал ангел.
— Мне за высадку на Луне какое-то наказание полагается? — спросил Твардовский.
Ангел нахмурился и достал откуда-то книгу намного толще. Веером перелистал страницы и дал ответ.
— Высадки на небесных телах людям не возбраняются. Хоть живите.
— То есть, я могу тут флаг поставить?
— Ради Бога.
Твардовский достал ножик, отрезал кусок красной ткани от кушака, отрезал кусок белой ткани от рубашки, привязал их к рукояти ножа и воткнул нож в лунный грунт.
— Мне вот интересно, как мы спустимся обратно, — сказал Доминго.
— Никак, — ответил ему ангел, — Живите здесь, я вас уже в летопись записал.
Из-за Солнца еле видимой точкой вылетел Шарый. По-видимому, законы физики с точки зрения религиозно-мистического мировоззрения несколько отличались от законов материального мира. Доминго оценил траекторию, подбежал к краю Луны, взмахнул крыльями и перелетел на тонкую зеленую линию.
— Не могу сдвинуть! Брось мне веревку!
Твардовский бросил другой конец веревки, привязанной к петуху.
Доминго ловко завязал узел вокруг линии и перелетел обратно.
— Три-четыре!
Втроем, колдун, попугай и петух, выстроившись как бурлаки, дернули веревку. Линия не сдвинулась. Шарый приближался.
— Еще раз! С Божьей помощью! — скомандовал Твардовский, — Три-четыре!
На этот раз ангел, скептически наблюдавший за окололунной возней, непроизвольно дернул ногой и ударил по оптической оси орбиты Шарого. Ось вспыхнула зеленым, а эллиптическая траектория — красным и сместилась, упершись в Луну. Бурлаки с веревкой упали навзничь.
Шарый влетел в Луну так, что она бумкнула, а на поверхности осталась вмятина с поднятыми краями и оплавленным грунтом, из которой черт выбрался, хромая на обе ноги.
Ангел снова взял ту же записную книжку, то же перо из крыла и что-то записал.
— Протокол? — кисло спросил Шарый.
— Пока докладная, — ответил ангел, — Вы что сделать-то хотели?
— Поправить траекторию кометы, чтобы она не врезалась в Землю в тысяча девятьсот десятом году, — ответил Твардовский.
— Она и не должна была, — удивленно сказал ангел, — До двухтысячного года точно, а дальше я не знаю.
— Как? Мы все верно посчитали! — Твардовский показал бумажку с финальными расчетами.
Ангел повернул бумажку к себе.
— Продолжительность года неверно, — сразу сказал он.
— Триста шестьдесят пять дней и шесть часов, — заявил Доминго.
— Год на десять минут короче, — назидательно сказал ангел и поднял вверх указательный палец, — За четыреста лет должно быть девяносто семь високосных, а не сто! У вас от Рождества Христова уже накопилась погрешность десять дней! Все праздники не в свое время. Грешники, одно слово.
— Может, надо сказать кому?
— Не нафо нифофу гофофить! — всполошился Шарый и выплюнул зуб на ладонь, — Гфефники это хофофо!
— Папе Римскому и без вас укажут, чтобы календарь исправил, — сказал ангел.
— Когда? — поинтересовался Твардовский.
— Скоро уже. Пусть сначала Коперника прочитают. Сидите, ждите, — ангел повернулся к Шарому, — Ты не знал, что у них ошибка?
— Да я не подумал проверить, — потупился черт, — Они же умные.
— Как говорят на грешной земле, за одного битого двух небитых дают. Ты в следующий раз проверишь, а другой нечистый не подумает, — сказал ангел, выдернул лист из записной книжки, скомкал и запулил на Солнце. Комок бумаги ярко вспыхнул и сгорел дотла.
— Что стоите, как жена Лота? Свободны. Ступайте и не грешите. Или хотите тут остаться? Имеете право.
Шарый взялся за веревку, Твардовский сел на петуха, а Доминго ему на плечо. Черт разбежался и прыгнул в сторону Земли. Над Краковом группа перешла в свободное падение, и обе птицы расправили крылья, чтобы не удариться об крышу со всей силы.
— С меня хватит, — сказал черт, едва коснувшись ногами крыши, и упал замертво.
— Что с ним? — спросил Доминго, — Я думал, они живучие.
— Я говорил. Ангелы работают на спиритус санктус, а черти на спиритус, — сказал Твардовский, — С утра жахнул стакан и готов к труду и обороне. Только я не подумал, что он вернется, и мы с тобой его бутылку допили.
Черта утащили вниз, положили на кровать и вытряхнули в него последние капли спиритуса из большой бутыли. Не помогло.
Утром Твардовский сходил в таверну и взял в кредит водки. Кредитная история у королевского астролога оказалась всему городу на зависть. Он последний раз брал что-то в кредит еще студентом, а потом щедро расплатился с долгами. Водку влили в черта. Не помогло.
—
