прабабки не было. Я даже не пойму, что здесь что.
— Я тоже не все знаю, — сказала Амелия.
— Как делить будем?
— Тебе сила, мне шкатулка. Тебе травы, которые ты знаешь, мне остальные.
— А инструменты?
— Куда ты их потащищь?
— А домик?
— Не знаю.
— А книги? — Оксана оглянулась, — Тут три книги.
Амелия пожала плечами.
Оксана сходила в спальню, вернулась с двумя простынями. Одну порвала на кусочки, в которые стала заворачивать травы, другую расстелила на столе, чтобы все в нее складывать.
Появился Вольф.
— Я там нашел украшения, — сказал он, — Амелии домик остается, и голубятня, мастерская. Оксане в счет этого из украшений долю. Пойдет?
— Пойдет, — сказала Амелия, — Только можно мне одно колечко?
— Держи.
— Ты подарил мне колечко! Теперь я поеду с вами!
— Куда ты поедешь, дурочка?
— Куда вы, туда и я.
— Задницу покажи.
Амелия развернулась и задрала подол. Задница красивая, но уже побита о седло. Ласка смутился и отвернулся. Но не сразу.
— Тебе завтра будет больно в седло садиться, — сказал Вольф, — А нам надо поспешить. Нас сам император ждет. И король еще. Два месяца верхом. В женском седле тебе за нами не поспеть, а в мужском чтобы ездила и учить тебя некогда, и сотрешь ноги до мяса.
— И что мне делать?
— Тут живи. Сколько лет жила и еще проживешь. Я потом приеду.
— Я боюсь.
— Чего?
— К Колетт гости ходили. Придут, спросят, где хозяйка. Что я отвечу? Голуби эти еще. Корми их, убирай за ними.
— Почему голуби, а не вороны? — спросила Оксана.
— Голуби глупые, а ворон первым делом скажет «что я с этого буду иметь». У них сильное критическое мышление, и они самодостаточны. Чего ты хочешь, они по сто лет живут, успевают ума палату нажить. Ворон не полетит день пути туда-обратно за какие-нибудь вкусняшки. Тем более, за право надеяться на вкусняшки, как голубь, — ответила Амелия.
— И заставить нельзя?
— Вороны не то, чем кажутся. Где-то есть легендарные колдуны, которые находят с ними общий язык. Это значит, что, если какая-то ведьма будет обижать воронов, то воронам есть, кому пожаловаться. Хотя они и сами по себе могут изрядно нагадить.
— Разве голубь не птица Святого Духа?
— Ага, а человек создан по образу и подобию Божиему. Сильно это нам с тобой мешает? Колетт не требовала от голубей летать на шабаш и целовать дьявола в зад. Или там, не знаю, гадить на распятия и читать колдовские книги. У нее с ними чисто мирские взаимоотношения.
— Что из трофеев нам достанется? — спросил Ласка.
— Деньги, — ответил Вольф, — Колетт не в долг жила. Мы тут потратились, а обратно ехать — здоровенных жеребца с кобылой кормить. Так что, дорогие дамы, даже не просите, не поделюсь. Вот, цепочку с кулоном продайте и уже разбогатеете.
Оксана тем временем перекладывала на простынь мешочки и баночки.
— Вроде все понятно, а это что за вонючка? — спросила она, держа в руках коробочку с притертой крышкой.
— Фаленгра, — ответила Амелия, — И это она еще по-настоящему не протухла.
— Зачем она такая нужна?
— Усиливает чувства.
— Серьезно?
— Не сама по себе, а один из компонентов. Потом варить надо, запах уйдет. Вот, понюхай.
Амелия подала Оксане одну из маленьких баночек с притертой крышкой.
— Интересненько, — Оксана с усилием вытащила крышку, — Масло какое-то?
— На основе розового масла.
— И что с ним делают? В вино добавляют или в еду?
— Наносят по капле за ушами.
Оксана запустила два пальца в баночку и щедро натерла себе за ушами.
— Вот так? И что будет? Какие чувства усиливает?
— Эй, ты с ума сошла! — воскликнула Амелия, отобрала баночку и закрыла ее крышкой.
— А что? — удивилась Оксана.
Вольф потянул носом воздух.
— Не нюхай ее! — крикнула Амелия, подскочила к нему и потащила за собой к двери, — Идем со мной, быстрее!
Ласка все обсуждение «усилителя чувств» пропустил, потому что разглядывал перегонный аппарат очень сложной работы. С цельнотянутой стеклянной витой трубкой толщиной в палец и стеклянным же поворотным краником.
— Что случилось? — отвлекся он, когда Амелия уже выпихивала за дверь Вольфа.
— Не знаю, — Оксана пожала плечами, — Что со мной не так, почему меня нельзя нюхать и почему эта маленькая хитрюша сбежала с Вольфом?
Ласка понюхал.
— Все с тобой так. Подушилась?
— Ага.
— Приятный такой запах. Тебе подходит.
На рассвете он проснулся в постели с Оксаной. Роскошная постель. Господская. Хоть втроем лежи. Белые простыни, матрас чем-то мягким и ровным набит, одеяло как пуховое. Подушки мягкие.
Попытался вспомнить, что было вечером. Вспомнил, что было ночью. Покраснел. Вспомнил еще раз, чтобы не забыть. В жизни обязательно пригодится. Подумал, как будет лучше, разбудить Оксану или быстренько одеться и не попадаться на глаза. Пока думал, Оксана проснулась.
— Скажи ведь, дура эта Амелия, — произнесла она, едва открыв глаза.
— Дура. Почему?
— Усилитель чувств у нее, блин! Я и не сообразила на этой их латыни, что там за хрень.
— Ты про вчерашнее благовоние?
— Ага. Это возбудитель, еще и в конской концентрации.
— Вот че…
— Тссс! Не поминай их тут!
— И что теперь делать?
— Да что хочешь. Все равно больше не встретимся. Ты домой, я посижу денек, чтобы выветрилось, возьму с собой эту банку и поеду с Амелией обратно к королю. Пахнет еще или уже все?
Ласка потянулся к шее Оксаны и принюхался. Наутро тот самый запах еще оставался. Не настолько, чтобы в порыве страсти позабыть про все на свете, но настолько, чтобы сделать все осознанно, находясь в здравом уме и трезвой памяти. Да, обещал с ведьмами не ложиться. Но, во-первых, все равно уже нарушил, во-вторых, не по своей воле, а из-за обстоятельств непреодолимой силы.
Вольф с Амелией ночь провели примерно так же, только в спальне Амелии, а не в хозяйской. Но за завтраком смущался и смотрел в стол только Ласка. Оксана вела себя как ни в чем не бывало, будто и не провела ночь с мужчиной. Не ерзала задом по лавке, не стреляла глазками, не подмигивала,
