конский волос рядом.
— Смотри-ка, цвет в цвет. Спасибо.
На прощание обнялись, на том и расстались.
— Скажи-ка, Вольф, что такое разрыв-трава? — спросил Ласка.
— Трава такая. Взламывает любой замок, рвет цепи и веревки, — ответил Вольф.
— Ей воры пользуются?
— Нет, конечно. За ней надо к ведьмам идти. А ведьмы — они же ведьмы.
— Не понял.
— Бабы ехидные. Расскажи им, куда собрался, да какой замок ломать. Да может тебе и не надо. А может я не в настроении и не продам. Предложит за полтину, на ходу передумает и рубль запросит. Не говоря уже, что потом все ведьмы в округе будут знать, что приходил Вольф, покупал разрыв-траву, чтобы какого-нибудь Чорторыльского грабить. И ровно то же самое про любое зелье, что от ведьм. К ним ходить — себе дороже. Я бы даже сказал, чтобы ходить к ведьмам, надо быть как ведьма. Их клиентки — хитрожопые тетки, которые сами от ведьм недалеко ушли. Хватало бы ума — сами бы зелья варили. И по деньгам ведьма хуже ростовщика. Заломит ровно на копейку меньше, чем ты за другой вариант заплатишь.
15. Глава. О конях и попугаях
В Вене Ласка начал сразу со Службы обеспечения, но там его дальше ворот не пустили. Суровый страж сказал, что герр фон Нидерклаузиц отсутствует, доктор Нострадамус отсутствует и не Тони, а дипломированный врач Антонио Бонакорси тоже отсутствует. Ласка оставил сообщение, что ritter Umnoi вернулся из Парижа и намерен сдать коня в императорскую конюшню, а остановился пока на постоялом дворе.
Ускориться не получилось. Ласка вздохнул и пошел записываться на прием к императору официальным путем без особой надежды. К его удивлению, секретарь вытащил деревянный ящик, из ящика достал карточку и прочитал:
— Иван Устинов сын Умной по прозванию Ласка из Москвы.
— Это я.
— Должен доставить одного черного дестрие из конюшен короля Франциска, — секретарь вопросительно посмотрел на Ласку.
— Доставил.
— В обмен выдать попугая из старой башни.
— Готов принять.
— Сообщить лично Императору, а в отсутствие Императора — принцу Максимилиану. Без личного позволения ничего не делать.
— Как угодно.
На этом скоростные показатели императорской канцелярии закончились. И мог бы Ласка ждать неделю, другую и третью, но уже вечером на постоялом дворе появился Нидерклаузиц.
— Здравствуй, Ласка, Устинов сын.
— Здравствуй, герр Фредерик… — Ласка замялся, потому что забыл, как звали рыцаря с железной ногой, отца Фредерика.
— Говоришь, ты все-таки привел коня Его Величеству?
— Да.
— Хорошо, а узнал про коня, который пускает дым и пыхает огнем?
— Так я его и привел.
— Вот как? Покажи.
Спустились на конюшню. Фредерик удивленно посмотрел на огромного жеребца. Деревянный брус, закрывающий выход из стойла, немного обуглился, но крышу поддерживали кирпичные колонны, которые всего лишь подкоптились.
— Как ты с ним справляешься?
— Я говорю по-лошадиному, — признался Ласка.
Вообще, конечно, не стоит говорить об этом каждому встречному, но этот немец вроде свой человек, и сложно бы было правдоподобно соврать.
— Не знал. А что так долго? Я тебя раньше ждал.
— Пришлось попутешествовать.
Ласка без лишних деталей рассказал про долгую дорогу до Крыма и обратно. Фредерик слушал внимательно, но особо не выспрашивал.
— Завтра с утра идем к императору, — сказал Фредерик, когда Ласка закончил, — Коня берем с собой.
На следующий день заранее предупрежденные служители открыли для Элефанта то самое стойло под табличкой. Несмотря на то, что в стойле давно никто не жил, в нем не забывали прибираться. Ни паутины, ни пыли, ни грязи.
Коня продемонстрировали императору.
— Надо поговорить, — император жестом пригласил секретаря отойти от стойла.
— Слушаю, Ваше Величество.
— Начнем с того, что это не дестрие. Полукровка.
— Прикажете отдать половину попугая?
— Забавное предложение, — император улыбнулся, — Точность — вежливость королей, как говорит мой невежливый враг Франциск.
— Прапрадед фон Нидерклаузица как-то отдал половину заложницы за половину выкупа, — сказал секретарь.
— Это ты очень вовремя вспомнил. Какую, кстати, половину?
— Верхнюю. Где руки и сердце.
— Забавно. Но мы отдадим всего попугая.
— Ваше Величество?
— Точность это именно что вежливость. Король, будучи точным, ставит себя на одну доску с нижестоящими, которые точными быть обязаны. А щедрость демонстрирует превосходство и подчеркивает неравносубъектность.
— Вы совершенно правы, Ваше Величество.
— Конь нам в любом случае пригодится. Запиши, поставить на довольствие.
— Записал.
— Коня надо учить. У него на морде написано, что он зверь дикий, злобный и своенравный.
— Кого назначить прикажете?
— Вот Нидерклаузица и назначим. Теперь попугай. Откуда он у меня взялся?
— Эрнан Кортес из Новой Испании привез. Вы его потом обратно отправили военным губернатором.
— И с тех пор десять лет у меня в парке сидит эта бесполезная богохульная птица?
— Совершенно верно, Ваше Величество. Монахи ей Святое Писание читают и легенды про рыцарей.
— Сто раз можно было кому-нибудь передарить, обменять, на худой конец, продать.
— Можно было, Ваше Величество.
— Почему он до сих пор тут?
— Вы не приказали. Да и что плохого? Мы его на редкостного коня меняем. И табличку над стойлом снимать не придется.
— Плохого что? Плохо не то, что мы попугая на коня меняем. Плохо, что у меня в империи таких забытых попугаев должны быть сотни. Понимаешь? Сотни вопросов, которые отложены до того, пока лично император ими займется. Лежат нерешенными, приносят убыток и никто не виноват.
— Виноват, Ваше Величество!
— Да не ты. Запиши важную задачу. Срочно составить список вопросов, который отложены и ждут решения императора.
— Записал. Только разрешите по существу сказать.
— Разрешаю.
— На Вашей голове дюжина корон. В каждой стране свои задачи имперского уровня. Их не то, чтобы много, но есть. Вы, Ваше Величество, хоть и мудры как дюжина королей, а времени-то у Вас сколько Бог отвел. Здесь систему надо менять.
— Значит, будем менять систему. Или брошу все и в монастырь уйду.
Император и секретарь вернулись к собеседникам.
— Это не дестрие, а полукровка, — сказал император, — Если французы выводят новую породу, то нам стоит об этом знать. Новость свежайшая, даже разведка ничего такого не сообщала. Герр Нидерклаузиц, назначаю тебя ответственным за изучение этого жеребца.
— Слушаюсь, Ваше Величество!
— Приставьте
