ему делать в гостиной? Лакеи, видимо, считали, что он должен уйти. Всем своим видом показывая, что ему нет дела до их желаний, он обратился к Аулусу.
– Гм, хороший вопрос. – Аулус обернулся к Боагусу: – Сходи к Гену, спроси, что делать с его ручным гвардейцем.
Боагус вышел и скоро вернулся.
– Говорит, что Костис должен денно и нощно сидеть в кордегардии. А ты можешь проваливать ко всем чертям.
– Ты Костис? – спросил Аулус.
Костис кивнул.
– Тогда иди.
Костис вышел. Едва он шагнул к двери, как Аулус взревел:
– Сам иди ко всем чертям, негодник бестолковый!
Мелкие вещицы на столе обиженно звякнули. Лакеи оторопели. Выходя, Костис мельком заметил в соседней комнате одну из служанок. Вид у нее был столь же оторопелый.
Остаток дня Костис провел в кордегардии, где его встретили так же прохладно, как и в гостиной. Он думал, что его хотя бы поприветствуют. Войдя, кивнул дежурному лейтенанту. Тот посмотрел сквозь него. Озадаченный, Костис окинул взглядом комнату. У дверей стояли часовые, остальные расселись в более свободных позах. Все старательно отводили глаза. Пару дней назад все они работали с ним совершенно спокойно. Костис пожал плечами, выбрал место на мягкой скамье и сел. Он был не на дежурстве, хотя и не имел права уйти.
Немного позже вошел Телеус и остановился поговорить с ним. Больше никто за весь день не произнес ни слова. Но Телеус лишь спросил, каковы были приказы короля, и ушел. Лакеям принесли обед. Когда они закончили, Костис доел все, что осталось, в комнате, наспех приспособленной под буфетную. По крайней мере, остатки были вкусные, уж получше, чем еда в столовой. Фрезина проводила его туда, где можно заночевать. Это была маленькая комнатка без окон, где стояли лишь узкая кровать да умывальник. У стены высилась груда сундуков, и Костис догадался, что это кладовка, специально расчищенная для него. С трудом верилось, что в королевских покоях, таких роскошных, существуют столь неказистые уголки. Разочарованный Костис лег спать. Он ожидал от королевских кладовок лучшего.
* * *
Утром, невыспавшийся и одеревеневший, он побрился и, насколько сумел, умылся в свежей воде, налитой в умывальник. Потом предстал перед королем. И очутился в самом разгаре спора.
– Да хоть луну с неба пообещай, меня не проймешь, – говорил Аулус.
– А мне все равно, веришь ты мне или нет, – возражал король. – Катитесь отсюда. И обещание я дал только ради того, чтоб не задеть ваши чувства.
– А если мы откажемся уходить?
Боагус чистил ногти длинным ножом.
– У меня тут полная кордегардия храбрых ветеранов, которые охотно вышвырнут двоих эддисцев. А если будете брыкаться, они вас с удовольствием отпинают.
Аулус печально покачал головой:
– Я разочарован.
– А я сыт по горло. Проваливайте.
Аулус поразмыслил над этим и откинулся обратно на спинку кресла. Оно жалобно пискнуло.
– В полдень. Когда протрубят стражу. Тогда мы уедем.
– Правда? А что, к тому времени я магически исцелюсь и вам уже не придется хлопотать надо мной, как испуганным наседкам? Что вообще изменится к полудню?
Аулус скрестил руки на груди и ответил:
– Орнон будет должен мне три золотых.
Лоб короля разгладился:
– Понятно. Ну ладно, оставайтесь до полудня.
– И… – начал Аулус.
– Раз уж вы никуда не уходите до полудня, то не может быть никаких «и».
– И, – настойчиво повторил Аулус, – при тебе останется твой ручной Костис. И помни, ты обещал лежать смирно. Нарушишь обещание – он доложит королеве, а она передаст Орнону, а он пошлет весточку нам.
Он взглянул на Костиса, проверяя, готов ли тот взять на себя такую ответственность.
Король сказал:
– Мне казалось, вы с Боагусом отправляетесь к черту на кулички, в какую-то глушь.
– Скоро отправимся, – заверил его Аулус.
* * *
В полдень эддисцы уехали. Костис остался. Король время от времени улыбался ему, но в остальном не обращал внимания. Читал бумаги, записывал что-то на кроватном столике. Вызывал к себе людей на переговоры, а Костиса на это время отсылал в переднюю и просил закрыть дверь. Когда пришла королева, он назвал Костиса своим сторожевым псом. Королева даже улыбнулась Костису, и того словно обогрело солнечными лучами.
Вечером, опять поужинав в одиночестве, Костис отправился в свою кладовку. Проснулся в темноте от стука в дверь. Король собрался куда-то уйти и, держа свое слово, послал за Костисом.
* * *
Король уселся на табуретку. Увидев его, Релиус с облегчением улыбнулся.
– Вчера ночью не смог прийти, – извинился король.
– Телеус говорит, у вас были гости из Эддиса.
Пропущенная ночь подорвала их единение, и светская беседа не клеилась.
– Один, на редкость крупный, всю ночь сидел у моей постели. Как твоя рука?
– Неплохо, – машинально ответил Релиус и скривился. Рука болела, распухла еще сильнее, хотя кости уже срастались. Но она хотя бы на месте. А вот король своей лишился.
– Релиус, – мягко произнес король. – Я должен был прийти вчера. Прости.
– Не стоит обо мне так беспокоиться, ваше величество.
Король положил Релиусу руку на плечо – свою единственную, не шло из головы у Релиуса.
– Глупости говоришь. Она была в своем праве. Ты тоже.
– Как вы могли такое подумать?
«Благополучно мертв».
– Ну это вроде как один из постулатов моей профессии. Если ты терпишь поражение – а поражения неизбежно случаются, – то несешь наказание.
– Однако меня вы помиловали.
– Ты не из моей профессии. – Довод был слабоват. Он вздохнул. – Наверно, надо было выразиться иначе: если ты терпишь поражение, то должен быть готов нести наказание. Ты, Релиус, был готов. Потому я и спустился к тебе в камеру – хотел выяснить это. Что же до настоящей расплаты, ты и представить себе не можешь, сколько раз моя родственница, королева Эддис, спасала меня от заслуженных мучений. О чем еще вы говорили с Телеусом?
Релиус позволил ему сменить тему:
– Он сердится из-за Костиса.
– Я и сам не рад. – Король проверил, доносятся ли их голоса до самого дальнего конца палаты. – У меня к тебе просьба.
* * *
Утром Костис осторожно понадеялся на благополучный исход. Даже с учетом ночной вылазки королю, кажется, стало лучше. Круги под глазами побледнели, цвет лица выправлялся. После обеда он сидел на солнышке у окна, укутавшись в вышитый халат. Пришла королева. Костис старательно вытянулся во фрунт, а король словно не заметил, как открылась и закрылась дверь. Аттолия провела руками по его плечам. Он поглядел на нее, улыбнулся и снова отвернулся к окну.
– Тоскуешь по родине? – спросила она.
– Думаю о Софосе.
– Понятно.
– Есть новости?
Аттолия покачала головой и осторожно села рядом.
– Орнон сказал: были бы, если бы он был жив.
– Скорее всего, – отозвалась Аттолия. – Он тебе нравился.
Король пожал плечами:
– Приятный был парень. Надо было Эддис выйти за него замуж.
– Как ты думаешь, за кого она выйдет теперь?
– Наверно, за Сауниса.
– Но она Сауниса терпеть не может, – сказала королева.
– Она королева Эддиса. А королевам приходится идти на жертвы.
Аттолия притихла. Потом тихо спросила:
– Она была бы счастлива с Софосом?
– Думаю, да. Они много переписывались.
– Никогда не могла понять, почему она так и не вышла за тебя.
Король хмыкнул и развалился в кресле:
– Наверно, боялась, что я сведу ее с ума.
Королева улыбнулась:
– Тогда что же она находит в Софосе?
Король подыскал ответ не сразу.
– Он был добрый, – сказал он.
– А ты нет? – резко спросила Аттолия.
Король наконец повернулся к ней, весело приподнял брови и покачал головой.
– Нет, – задумчиво отметила она. – Хочешь сказать, ни капельки ты не добрый? – Потом опустила глаза, шутливо изображая несогласие, и сказала: – Зато со мной ты всегда был добр.
Король громко рассмеялся. Протянул ей руку, и она прильнула к нему.
– Чистейшая ложь, – произнес он.
* * *
Король, конечно, добр. Иначе Костиса уже не было бы в живых. И королева не полюбила бы его, будь он к ней недобр. Костиса удивляли превратности человеческих взаимоотношений, так непохожие на аккуратно причесанные сюжеты старых добрых сказок. Вдруг его легонько тронули за рукав. Это Фрезина пыталась закрыть дверь. Он перевел взгляд с Фрезины на их величества и, зардевшись, отступил в переднюю. Фрезина закрыла дверь, оставив короля с королевой наедине.
* * *
Костис увидел короля лишь на следующее утро. Прибыв, как и накануне, к дверям спальни, он увидел двоих королевских лакеев – Иона и Сотиса. Ион открыл дверь, впустил Костиса и неприятно улыбнулся. Сотис, кашлянув, доложил о прибытии Костиса. Король оторвался от бумаг. Полностью одетый, он сидел поверх одеял.
– Что ты тут делаешь? – спросил он.
Это был как удар под дых. Костис онемел и не нашел, что ответить.
– Ты мне больше не нужен. Я официально выздоровел, – заявил король. – Можешь возвращаться к своим повседневным обязанностям.
Он указал глазами на дверь, и онемевший Костис удалился. Ион закрыл за ним дверь. Когда Костис проходил через переднюю, Сотис дотошно изучал плетение на своих манжетах.
По пути из передней в кордегардию королевы Костис стал размышлять, в чем нынче заключаются его повседневные обязанности, и пришел к выводу, что таковых не осталось. И уж точно никакие обязанности не требовали от него
