до друзей раньше, чем те поднимутся.
Ррраз! — и сабля сносит голову человеку с клыками, который не дотянулся до доброго молодца длиннющими когтями на руках.
Два! — и тварь, пикирующая сверху на перепончатых крыльях, с распоротым брюхом втыкается головой в дорогу.
Три! — и топор, ух ты, чудище с топором, проносится на ладонь выше макушки, а сабля чисто отсекает руку у второго клыкастого как бы человека в потертом синем кафтане с пятнами крови.
Четыре! — лохматый старичок изрыгает изо рта облако густой пыли, но булат проходил через пыль, которая сразу же опадает снежинками, и разваливает пополам голову колдуна.
Пять! — удар наотмашь игольчатым острием по силуэту, мелькнувшему за правым плечом, наудачу, не целясь. Сабля входит в чешуйчатую грудь на две ладони и вылетает обратно в сопровождении струи черной крови.
Шесть… — никого.
Чудища расступились кругом, а перед Лаской оказался тот, кого он подстрелил серебром в Дубровно. Чорторыльский и Фредерик называли его «Вий, король подземных гномов».
Четверо карликов уже подняли ему железные веки, зацепив вилами за спутавшиеся проволочные ресницы. Из-под век глядели огромные карие глаза со зрачками в виде черной звездочки.
Рядом с Вием встала зеленоволосая ведьма Ядвига.
— Силен, москалик, — сказала она и поправила волосы жестом, как простоволосые девицы делают перед понравившимися парнями, — Не ты ли присудил корону Луизе?
— Я. Спасибо скажи, что не тебе.
— Не скажу, — Ядвига нахмурилась, — Отдай саблю.
— Больше тебе ничего не отдать?
— Отдать, отдать. Вий тебя насквозь видит. Скажет пару слов, и нет тебя. В твоем положении быстрая смерть — предел мечтаний.
— Мы с саблей так не думаем, — Ласка повернул черный от крови клинок к Ядвиге.
— Никак москаль? — спросил Вий замогильным голосом, — Помню тебя. Левое сердце мне прострелил.
Вот-те раз. Мало того, что у чудищ сердце неизвестно где, чтобы стрелять по месту, так у некоторых чудищ сердец еще и больше одного. Хотя у змеев и голов бывает по дюжине.
— Москаль, — согласился Ласка, — А тебе Беренгар поклон передавал и пружину.
Личных счетов к Вию он не имел, и простил бы ему любые оскорбления в обмен на возможность пройти. Насчет урона для чести, оскорбления от чудищ все равно, что собачий лай или холопская ругань.
Вий протянул руку. Рука скрипела, поднимаясь. Гномы чуть не уронили правое веко, отодвигая свой инструмент.
Ласка вынул пружину из футляра, повертел, сунул обратно и вложил футляр в протянувшуюся руку.
— Дякую. Никак, в Москве будешь? — продолжил железный.
— Буду.
— Пропущу, если обещаешь, что освободишь моего сына.
Ядвига недовольно толкнула его в бок, но Вий как и не почувствовал.
— Где же я его найду?
— Найдешь. Искать не будешь, а найдешь. Веки подняты, я тебя насквозь вижу, и прошлое, и будущее, — проскрипел Вий, — Мужичок, руки железны, голова чугунна, сам медный. Дай ему воды напиться, дальше он сам.
Ласка замешкался.
Ядвига подергала Вия за рукав и начала что-то говорить ему в ухо.
— Цыц! — сказал Вий, не поворачивая головы, — Помолчи сегодня.
— Давай решать вопросы по мере их поступления, — хриплым шепотом сказал Вольф из-за спины, — Тебе воды жалко?
— Дам воды напиться, — ответил Ласка.
— Крепко ли твое слово? — нараспев спросил Вий.
— Сына боярского слово не собачий лай. Если обидеть меня хочешь, то нечего было и про слово начинать.
— Верю, — ответил Вий и толкнул карликов, державших веки. Те отлетели, и веки с грохотом обрушились вниз,
— Домой ведите! — скомандовал он и шагнул в сторону.
Карлики подхватили его под руки и свели с дороги. Вий что-то проворчал и вместе со свитой провалился под землю.
Рядом с Лаской встали Вольф с кордом и Бенвенуто с мечом.
— Убейте их! — взвизгнула Ядвига, обращаясь к оставшимся чудищам и проглотила конец фразы.
— Надо было мертвецов первыми посылать, как в тот раз, — сказало первое, непонятного пола, все в густой шерсти, — Их не жалко.
— Этого я знаю, он из наших, — сказал огромный волк.
— И мы тебя, если что, не убьем, — смело ответил ему Вольф.
Ядвига отклонилась назад, набрала воздуха и… не успела толком вдохнуть, не крикнула, а просто выдохнула.
— Ой! — Ядвига скривилась, как будто ее ударили, — Ой, всё!
Ласка шагнул к ней, но ведьма подняла руку, щелкнула пальцами, повернулась под рукой и исчезла.
Остальные чудища разбежались кто куда. Снежная взвесь немного рассеялась, и стали видны звезды в темном небе.
— Что это было? — спросил Ласка.
— Вий сказал цыц, значит, цыц, — ответил Вольф, — Бенвенуто, ты там живой?
— Мне лишь бы до печки добраться, — ответил итальянец, — Кончик носа не чувствую.
— Да у тебя и щеки белые.
Южанин до сих пор и не слышал, что лицо можно отморозить, и что с этой бедой можно бороться, пока не стало поздно. Пока Вольф растирал другу нос и щеки, Ласка надел тулуп, сбегал назад по дороге и привел Толстушку. Большая сильная лошадь смогла пережить крик, только ее унесло в большой сугроб вместе со снегом с дороги.
— Вий это тяжелая артиллерия, — сказал Вольф, — Ядвигу он заткнул, чудища разбежались. Страшнее уже ничего не встретим. И Логожеск совсем рядом, только нас мороком задержали. Давайте быстрее, пока Бенвенуто тут не околел.
— Не накаркай, — ответил Ласка.
Через четверть часа пешего хода впереди появился горбатый деревянный мостик над покрытой льдом речкой.
— Здесь что-то было, — сказал Вольф, оглядывая утоптанный снег по обе стороны от дороги.
Толстушка испуганно
