ему выжить.
– Я тоже рада видеть тебя, – говорю я, снимая с Макгаффина полотенце.
Кровь идет, но новых ран нет.
Промываю рану, промачиваю ее бинтом и посылаю как можно больше магии в артерию. Больше ничего не могу сделать.
Я хочу снять проклятье, но у меня нет трав. Нужно найти что-то другое, но я боюсь надолго бросать Пайка. Если у него начнется заражения, я должна быть рядом.
– Прости, Макгаффин, – говорю я, собирая гнездо, – мне придется отнести тебя в другое место, но оно недалеко.
Я подстилаю полотенце в коробку и осторожно кладу на него сову.
– Пайк будет рад тебя видеть.
Беру бейсболку и осторожно поднимаю коробку.
Макгаффин смотрит на меня, пока я несу его, но потом его веки тяжелеют, и он с трудом держит глаза открытыми.
Придется снимать с него проклятье сейчас, и ни мама, ни Сара, ни кто-то еще мне не поможет. Кассандра так и не появилась, хотя уже должна быть здесь. Она больше не искала меня с помощью магии, и значит, что-то произошло.
Я осталась одна.
Пайк сидит, прислонившись к дереву с закрытыми глазами. На груди у него лежит упаковка от батончика. Я смущаюсь, когда на глазах у меня выступают слезы.
Пайк дергает головой и смотрит на меня. Я моргаю, чтобы прогнать слезы, и откашливаюсь.
– Он умирает. Нужно скорее помочь ему.
– Здесь? – спрашивает Пайк.
– Да.
Он печально смотрит на Макгаффина.
– Может, пришло его время? – спрашивает Пайк.
Он до сих пор не знает о проклятье. Я еще не рассказала ему об этом ужасном секрете.
С трудом сглатываю.
– Я хочу попробовать.
Надеюсь, Пайк не слышит, как срывается мой голос на последнем слове.
Мне кажется, Пайк сейчас начнет задавать вопросы или посоветует успокоиться, но нет.
– Хорошо, – говорит он и садится. – Чем я могу помочь?
«Хотела бы я знать», – думаю я про себя.
Все больше магии разливается в воздухе. С чего начать? Бабушка говорила, что проклятья самые непредсказуемые из чар, потому что у них есть собственная воля. Я боюсь, что вместо трав возьму что-то не то, и проклятье вырвется на свободу и бросится к Пайку. Прежде я никогда не отвязывала проклятья, а сейчас у меня даже нет ничего подходящего под рукой, чтобы сделать это.
В лесу повсюду магия. Наверняка среди этих древних деревьев отыщется что-нибудь сильное, чтобы принять проклятие. Я обыщу весь лес, но найду то, что мне нужно.
Лишь бы Макгаффин немного подождал. Дал мне время. Но у этого удивительного магического создания нет времени.
Туман поднимается выше. Как же долго мы здесь – Кассандра много часов назад искала меня. Прохладный ветер гуляет по лесу и приятно холодит мою разгоряченную кожу. Мокрые листья и крепкие ветви шелестят, вдалеке поют птицы.
– Какой у нас план? – спрашивает Пайк.
Я смотрю на него, внезапно понимая, что мне предстоит сделать. Избавляться от проклятья у него на глазах. Пайк не может уйти, и, если не сделаю все правильно, он пострадает.
Мне становится трудно дышать. Даже воздуха всего мира теперь недостаточно. Я встаю и расхаживаю из стороны в сторону, в ужасе думая, что же дальше.
Как жаль, что рядом нет мамы. Жаль, что спутниковый телефон разбился, и помощи не попросить. Жаль, что не могу поговорить с бабушкой, услышать ее голос, который всегда успокаивал меня. Рядом с ней можно было пережить самые тяжелые мгновения, а самые ужасные дни окрашивались яркими красками. Как же я скучаю по ней.
Сделав два вдоха через ингалятор, я сажусь рядом с совой. Разматываю полотенце и осматриваю рану. Крови слишком много.
Я раскачиваюсь на пятках, не в силах сдержать слезы, льющиеся по щекам.
Сосредоточься.
– В чем дело? – встревоженно спрашивает Пайк.
Перевожу на него взгляд. Он напуган.
– Скажи мне.
Оглядываюсь по сторонам, словно ища помощи, но ее нет. Потом делаю судорожный вдох и сажусь перед Пайком.
Он имеет право знать.
На губах у меня привкус соли, но мне все равно. Пайк видел меня такой разной, и сейчас не важно, что я плачу перед ним.
– Все плохо, – произношу дрожащим голосом. – Очень плохо.
– Господи, Айрис, да скажи уже в чем дело!
Вытираю слезы и киваю.
– Я прокляла тебя, – отвечаю очень тихо.
Пайк пораженно смотрит на меня.
– Что ты сделала?
– Прокляла тебя, – повторяю громче. – Я не хотела. То есть… хотела, но не желала, чтобы проклятие сработало.
Пайк выглядит так, словно ничего не понимает. Он чешет ногу и вздыхает.
– Объясни.
И я объясняю.
– Бабушка научила меня одному ритуалу, чтобы справляться с чувствами, которые не могу отпустить. С волнениями, тревогой, разочарованием, непониманием. Она научила меня создавать заклинания и проклятья, в которые можно вкладывать эти чувства, а затем привязывать заклинания к какому-нибудь предмету, скажем травам, и сжигать их. Это вроде как написать письмо, но не отправить. Я создавала заклинания, которые никогда не собиралась применять, чтобы справиться со своими чувствами. – Замолкаю и смотрю на Пайка. – Вроде обряда с желаниями, который придумал Лео.
Пайк вздрагивает, вероятно, злясь, что поделился своей трагедией со мной… с ведьмой.
– Так, – говорит Пайк и кивает. – Продолжай.
– Ты вряд ли удивишься, но до нашего похода я терпеть тебя не могла. А когда ты с ненавистью заговорил о ведьмах, я перепугалась. Каждый день нервничала, когда видела тебя. Ты же ненавидел магию. А потом ты сказал, что лучше бы тогда сгорела Эми.
Я делаю глубокий вдох и смотрю на Пайка, его черты расплываются перед глазами.
– Эми была моей лучшей подругой. В ту ночь, когда ее парень сгорел, я была на том озере. После твоих слов об Эми, я испугалась, что ты узнаешь правду обо мне и моей семье и решишь навредить нам. Поэтому я написала проклятье, чтобы унять волнение и страх, но не успела сжечь его – сова слетела с дерева, и проклятье привязалось к ней. А потом сова улетела.
Я снова вытираю слезы и судорожно вздыхаю. Воздуха не хватает.
Пайк смотрит на сову.
– Так значит Макгаффин несет в себе проклятье, – медленно говорит он, обдумывая мои слова.
– Да, и оно связано с его жизнью. Если Макгаффин умрет, проклятье вырвется на свободу.
– Вырвется на свободу, – хмурясь, повторяет Пайк. – Как ты меня прокляла?
Я мотаю головой, не желая отвечать. Вряд ли смогу произнести это. Сдерживаю всхлип и опускаю глаза. Меня трясет от страха. Я создала заклинание, из-за которого Пайк может погибнуть так же, как погиб Алекс. Только когда я
