не смей прикасаться ко мне.
– Хорошо. – Примирительно поднимаю руки. – Но ты ничем не поможешь мне, мучаясь от боли.
– Не говори так, будто это мой выбор, Айрис. Нет. Я здесь из-за тебя, и за эти дни ты ни черта не сделала лучше.
Он дышит быстро и рвано. Морщится, потирая ногу.
– Ты прав. – Отхожу от него подальше. – Но я все равно попытаюсь, а ты отдохни.
Пайк закрывает глаза, потирая ногу, а я приближаюсь к сове. В воздухе висит резкий металлический запах. Странно, что Пайк его не чувствует. Я вдыхаю, и потрескивающий от магии запах щиплет нос.
Поспешно собираю в округе ветки и корешки, чтобы привязать проклятье. В реликтовых лесах магии больше, чем где-либо на планете. Надеюсь, то, что собрала, сможет удержать заклятие.
Собрав побольше веток, я складываю их рядом с совой и приступаю. Отбрасываю мысли о Пайке и закрываю глаза. Сосредотачиваюсь на проклятье, на тех страхах, волнении и разочаровании, которые испытывала, когда создавала его. Представляю, как стою на заднем дворе у сарая, расстроенная, что мама не воспринимает слова Пайка всерьез, злая из-за его бессердечности.
Я лишь хотела отдать свои чувства земле, как меня учила бабушка. Не думала, что все так обернется.
Чувствую, как проклятье обретает форму, собирается в живую сущность, которую я могу забрать у птицы и передать чему-то другому.
Стараюсь дышать ровно, фокусируюсь на единственной цели.
У меня все получится.
Давай.
Макгаффин тяжело вздыхает, и я цепляюсь за проклятье. Когда он выдыхает, вытягиваю заклятие из его груди и бросаю в сосновые ветки, но что-то не так. Проклятье борется.
Я притягиваю его к сосновым веткам и корням. Представляю, как оно цепляется за иглы и впитывается в кору в ожидании, когда его сожгут.
Но ничего не получается.
Я отпускаю проклятье, и оно возвращается к Макгаффину.
Открываю глаза и с ужасом смотрю на совуна. Оглядываю землю, будто она может подсказать, что пошло не так. Наверное, я поторопилась или плохо подготовила сосновые ветки. Закрыв глаза, начинаю заново, более терпеливо. Но и на этот раз проклятье возвращается к сове. Я лихорадочно пытаюсь снова и снова, но ничего не получается.
– Что происходит? – спрашивает Пайк, и в его голосе сквозит ужас. – Ты сняла проклятье?
– Нет. – Мотаю головой, глядя на сову. – Не получается. Не понимаю, что делаю не так.
– То есть как не получается? – громко спрашивает Пайк и приподнимается, словно собирается подойти ко мне и сделать все самому.
Теперь, когда начала ритуал, вижу, как в Пайке зарождается надежда, и он всеми силами цепляется за нее. Надежда – могущественная сила, от которой невозможно просто отвернуться. Она будто маяк на скалистом берегу притягивает к себе все вокруг.
– Не знаю. – Страх разливается по телу, угрожая поглотить меня. – Должно было получиться.
– Так попробуй еще раз.
Он диким взглядом смотрит то на меня, то на сову.
– Пробую, – говорю я, вытирая о штаны взмокшие ладони. – Не получается.
– Так старайся лучше! – кричит он.
– Да замолчи ты! Это не помогает. Дай мне подумать.
Поднимаюсь и начинаю расхаживать по лесу, запустив руки в волосы.
Перебираю в голове все, что знаю о заклятиях и совах, об усиленной магии и привязанных проклятьях и наконец понимаю, почему у меня ничего не выходит.
Когда проклятье привязалось к сове, оно стало мощнее, крепче. Магия птицы усиливала заклятие, подпитывая его кровью и биением сердца. Проклятье, окутанное жизнью, росло и крепло, и теперь я не могу связать его с чем-то безжизненным.
Ему нужно бьющееся сердце.
Схожий сосуд, как говорилось в книге.
Из моего горла вырывается не то всхлип, не то крик. Ноги подкашиваются. Задача почти непосильная для меня, я не знаю, как справлюсь в одиночку. Не знаю, хватит ли сил.
Туман понемногу рассеивается, и сквозь серое полотно пробиваются лучи солнца и освещают деревья, не боясь проклятья, которое здесь обитает. Не боясь трагедии, которая может произойти, если не смогу ничего сделать. Солнечный луч падает мне на лицо, и я закрываю глаза, мгновение наслаждаясь теплом.
Меня осеняет так же внезапно, как солнце неожиданно выглядывает из-за облаков. Я могу привязать проклятье к себе. Сейчас такое редко случается, но раньше, когда не было контроля над магией, ведьм часто проклинали в наказание за преступления. Проклятья писали самые могущественные в общинах, основываясь на совершенном преступлении.
С тех пор прошло много десятилетий, но помню, как я читала о таком наказании в старых семейных текстах. Ведьму можно проклясть, и это сейчас самое важное.
Конечно, полностью это проблему не решит – я не хочу, чтобы Пайк жил в страхе, что со мной может что-нибудь случиться – но пока это единственный выход. Если получится привязать к себе проклятье, я вернусь в заповедник и попрошу о помощи.
Я бросаюсь к Макгаффину и сажусь перед ним. Боль пронзает колено, но я сдерживаю крик и стискиваю зубы, стараясь не обращать на это внимание. Совун тяжело открывает глаза и смотрит на меня. Больше всего на свете я хочу исцелить его и вернуть в заповедник, подарить ему долгую и счастливую жизнь, чтобы он мог следить за кем пожелает, ухать в ночи и летать за мной сколько угодно.
Но сейчас возможно только снять проклятье и подарить ему безболезненную смерть, чтобы он спокойно ушел в мир иной.
Я снова обволакиваю его нервы магией, чтобы ему стало лучше, и приступаю.
Проклятье крепко сидит в Макгаффине. Оно с радостно живет в усилителе, который способен превратить его в страшную трагедию. О таком проклятье пишут в книгах и шепчутся в ночи. О таком проклятье сочиняют жуткие песенки и стишки, чтобы предупредить о могуществе магии.
Такому ужасному проклятью даже не стоит давать названия.
Я осторожно начинаю вытягивать заклятие из совы. Наконец оно отделяется от птицы и повисает в воздухе, тяжелое и грозное. Я дышу ртом, чтобы не чувствовать резкий металлический запах. Открываю магию внутри себя, чтобы принять проклятье.
Частички устремляются ко мне. Древние деревья отдают мне немного магии, чтобы помочь. Кожа нагревается. И даже когда надо мной нависает проклятье, а симпатичный парень в ужасе смотрит на меня, магия мой дом. Она – это я.
Магия выливается из меня, освобождая место для проклятья, чтобы оно могло поселиться в моем теле. В схожем сосуде. Кажется, словно из меня выбили дух, словно часть меня ушла, чтобы дать место заклятию.
Я вдыхаю лесной аромат и выдыхаю, наполняясь проклятьем. Мне не хватает воздуха, когда
