Я не давал повергнутым посмертного покоя,
Не хоронил их бренные тела.
И тем навлек на душу тяжкий грех.
Но боги указали путь к спасенью.
Сию воздвиг я Башню их веленьем,
Чтоб избранный судьбой Искатель
Спустя века, когда настанет час нужды,
Принес во мир мое наследство.
Тогар соткал жезлом в воздухе огненную пентаграмму, проткнул её, отчего та рассыпалась мириадом крохотных огоньков.
Неслышно распахнулись медные створы. Непроглядная тьма проема сошлась в неравной битве солнечным светом и, поддавшись, чуть отступила, но так и не явила, что скрывала.
— Путь свободен, Искатель, — Тогар обернулся к инопланетнику. — Да пребудет свершившееся сегодня в согласии с волей богов!
Вздохнув и покрепче сжав эфес шпаги, Березин шагнул в черный зев. За спиной лязгнули ворота. Мрачная тьма окутала дерзнувшего нарушить покой Башни.
Не видно ни зги. Черно, черно и черно.
Сверху появился шорох.
Опасливо отпрянув, Березин обнажил шпагу. Но чего он стот, если как слепец! Руслан наугад рубанул пустоту. Ничего. Сердце бешено колотилось и рвало грудь. Это даже не убийство, это самоубийство. Проклятая Башня!
Белее снега, ярче солнца, свет ударил в глаза, безжалостно слепя инопланетника и глуша сознание.
Цепляясь за медь ворот, Руслан осел на пол.
Руслан подпрыгнул, словно змеей ужаленный, опрокинув стоящее позади кресло. Сколько тут провалялся? Погодите-ка! Кресло? Инопланетник пнул задранные кверху ножки. Не морок, но откуда оно взялось?
Березин развернулся. Его изумлению не было предела. У ног стоял низенький щедро накрытый фруктами столик. Комната, в которую он попал, была обставлена с нарочитой роскошью: повсюду бархат, парча и шелка, золотые подсвечники, утопающее в цветастых подушках спальное ложе и пара кресел. В углу журчит фонтанчик. Над ним — овальное зеркало, окаймленное красным деревом с вкраплениями жемчуга. Витает изысканных аромат благовоний. Играет ненавязчивая музыка, которая сулит покой и усыпляет бдительность.
Руслан встряхнул головой. Тут какой-то подвох!
— Вот ты какой, новый Искатель, — то ли сверху, то ли снизу, то ли ещё, черт возьми, откуда прозвучал хрипловатый голос.
Руслан вздрогнул, взгляд забегал по комнате, ища говорившего.
— Не старайся, все зря. Пока не захочу, тебе меня не увидеть.
— Тогда покажись! — храбрясь, выкрикнул Березин.
Ответом был откровенный смех.
— Ты кто?
— Неужто, не догадываешься, — произнес собеседник с оттенком легкой иронии.
— Лле? Строитель и хозяин Башни?
— Угадал. Я, — голос обрушился громовыми раскатами, — царь царей Лле! Владыка Кириана!
— Почему царь царей не явит свой облик?
— Все, что ты видишь, принадлежит тебе, — Лле проигнорировал вопрос Искателя. — Ты гость, и мой долг окружить гостя заботой.
— Я пришел не отдыхать.
— Берешь быка за рога? Похвально. Мне всегда нравилось, когда люди не откладывают дела в долгий ящик. В молодости я сам был горяч.
Когда ж была твоя молодость! Березин все пытался понять, откуда звучит голос.
— Удивляешься, где преграды и обещанные ужасы? Иль повременим с ними? Давно мне не доводилось говорить с живым. Так как? Развлечешь царя беседой?
— Нет.
— Похвально…
Прямо напротив Руслана соскользнула шелковая занавесь, обнажив в стене дверь из горного хрустался.
— Постой! Неужель, ты настолько честолюбив или глуп, что надеешься сдюжить с Башней без чьей-либо помощи? Без подсказки?
— Управлюсь, — буркнул Руслан.
— Напомнить, сколькие полагали также?
— И в чем же заключается эта помощь и подсказка?
Лле ненадолго замолчал. Как лукавый купец, пытающийся всучить залежалый товар.
— Чтоб обрести мою поддержку, ты должен открыть свой разум.
— Зачем? И какой прок царю царей помогать охотникам до его сокровищ? — Руслан вспомнил предостережения Тогара.
— Я не буду юлить, отвечу прямо, — усмехнулся Лле. — Но сперва скажи, кто сейчас хранитель ключей?
— Тогар.
— Тогар? Хм, задержался старик на этом свете. Да боги с ним, не о том разговор. Или торг? Как тебе больше нравится?
— Все одно.
— А ты мне определенно симпатичен. Но так вот. Хранитель, наверно, тебе все рассказал. Да, я хочу вторую жизнь. Да, мне нужно для этого новая плоть. Прошу не перебивай, твои чувства понятны и справедливы, но что поделать. Пойми, я не имею ничего против тебя, и ты сам, по своей воле, вступил в Башню. Но таковы условия игры, и, кто знает, ты иль я выйдем из неё победителем. Справедливо? И, уверяю, шансы наши равны.
— Может и так. Только я, проигрывая, теряю всё, а царю царей в любом случае хуже не будет.
— Должны ж у меня быть какие-то преимущества, — возразил Лле. — Я один, а вашего брата, Искателей, что песка на приморском берегу.
— Все равно, справлюсь сам, — Руслан заторопился к двери. Не чего голову морочить, и так ясно, что в дерьме по самые уши. Но врет Лле, как пить дать, врет. Не такая уж Башня неодолимая!
— Как знаешь, Искатель! Пожелал бы тебе удачи, только это прозвучало б неискренне. Единственное, могу предложить — сей скромный подарок.
На софу упала тога из тончайшего руна.
— Прими это, Искатель. Не пристало храброму мужу и воителю носить постыдные одежды. В мою пору так рядили рабов.
От голоса Лле веяло ловушкой.
— Благодарю, но, пожалуй, мне так удобней. До скорой встречи!
Руслан дернул за полупрозрачную ручку и шагнул в холодную тьму.
Снова ослепительная вспышка, но без давешних последствий.
Зрение прояснялось постепенно, как бы нехотя. Руслан попал в странное место.
Он стоял на опушке леса. Растительность, трава и листья, была серой, стволы и ветки деревьев и кустарников — грязновато-голубыми. По небу разлилась однотонная белизна. Привычное глазу землянина светило отсутствовало. Свет в вышине исходил от кровавой кривой полосы, пересекающей весь небосклон, отчего пейзаж отдавал красным.
Нет ни звука, ни шороха, ни дуновения ветра. Не чирикают птицы, не слышно насекомых, не шуршат в зарослях невидимые звери.
Что делать? Идти, куда глаза глядят?
Его мысли словно подслушали. Деревья, что росли впереди, расступились, предложив хорошо утоптанную тропинку. Недвусмысленное предложение. Надо запомнить, где дверь, вдруг придется возвращаться.
Руслан оглянулся. И зло выругался.
Хрустальной двери и след простыл. Ладно. После разберемся.
Березин покрепче сжал шпагу и твердой походкой направился к тропе. Вскоре опушка осталась далеко позади. Тропа петляла недолго и вывела на небольшую поляну, посредине которой в ряд росли девять гибких осин.
