На таких десятниках и сотниках держится воинская дисциплина, только такие, сильные люди могут сдержать в узде разрозненную толпу солдат, норовящих увильнуть от службы, мечтающих лишь о безделье и развлечениях. И о дезертирстве – если есть деньги, позволяющие безбедно жить на свободе.
Он явно владел азами единоборства, Адрус уловил эту поставленность ударов, сильных, точных, но каких-то смазанных, грязных, несовершенных. Будто человек, который показал, как их выполнять, сделал это небрежно, походя, не заботясь о сути движений, об их красоте, отточенности. Красивое – совершенно, а значит – наиболее эффективно. Удары Гебрила были сильны, даже слишком сильны – необходимое воздействие на организм противника можно было бы оказать гораздо менее энергетически затратными движениями и сохранить при этом запас энергии для длительного боя, если это понадобится, конечно. Мастерство не в том, чтобы забить противника в землю, как гвоздь. Мастерство – сделать движение красивым, совершенным, максимально эффективным. Бой – не зрелищным, но максимально практичным.
Адрус отступил на шаг, и все удары ушли в воздух. Со стороны казалось, что он едва не поскользнулся на мокром каменном полу, и только чудо спасло его от поражения.
Щенок размахнулся и как можно более неуклюже попытался ударить Геба в ухо правой рукой, кулаком, само собой, – промахнулся, по инерции провалился вперед и, когда Гебрил попытался пнуть его ногой в грудь, принял удар на левую руку, смягчив пинок и не позволив ноге сломать ребро.
Левая рука незаметным, отработанным движением молниеносно двинулась вперед и встретила голень соперника так, что тот взвыл от боли, – таким ударом Адрус вообще-то мог сломать и толстую палку, нужно просто суметь сконцентрировать энергию в том месте руки, которым ты касаешься вражеского тела. Адрус умел. И сконцентрировал. Если бы не крепость костей Геба, перелома было бы не избежать, но сейчас он только побелел от боли, резко выдохнул, невольно припав на поврежденную ногу. И тогда Адрус взмахнул рукой, будто хлестал кнутом, и врезал по лицу ошеломленного парня открытой ладонью.
Со стороны казалось – новичок получил хороший удар в подреберье, а потом в отчаянии начал отмахиваться от нападающего противника, беспорядочно размахивая руками, как баба, – где это видано, чтобы в бою били ладошкой, давали пощечину, как любовница неверному ухажеру?
В толпе засмеялись, загомонили, но через несколько секунд смех затих – из разбитого, расплющенного, сломанного носа Гебрила ручьем полилась кровь, глаза его закатились, и парень зашатался, как под ударами ветра.
Ясное дело – больно, когда Мастер Смерти наносит дробящий, убивающий удар открытой ладонью, влив в нее силы столько, что хватило бы переломить палку толщиной в руку!
Ударил бы чуть сильнее, и супостат свалился бы на пол с раздробленным черепом. Вот только зачем Адрусу проблемы? Пусть себе живет. Тем более что вызов на поединок – еще не повод для того, чтобы убить человека. Гебрил ничего плохого не сделал Адрусу, потому – пусть живет. Зверь мог убить его как минимум десятком различных способов еще в начале схватки, вот только зачем?
– Ни хрена себе! – выдохнул кто-то в толпе, и парни загомонили, глядя на то, как из-под рук Гебрила, зажавшего лицо руками, стекают на его широкую грудь струйки крови.
– Повезло! Он и драться-то не умеет, этот парень! Видели, как руками размахивал?! Геб сам нарвался, неосторожно! Поскользнулся! Потому и проиграл! Правду говорят – все от богов, дадут удачу – значит, и такой сельский олух может победить, не будет удачи – как Геб, будешь кровянку глотать!
– Мы закончили? – холодно осведомился Адрус и так же холодно спросил: – Когда я могу получить свои деньги? Свой приз? Свои серебреники? Или еще будем драться?
– Завтра получишь… я у казначея заберу, тебе отдам, – хрипло, с трудом выговорил Гебрил, захлебываясь кровью. – Ты победил.
– Это несправедливо! Он случайно выиграл! – пискнул в толпе рыхлый высокий парень, но организатор схватки тут же оборвал:
– Случайность – нет такого слова! Все от богов! Даровали они победу новичку – значит, так тому и быть! Кто ты такой, чтобы противиться богам?! Или ты тоже хочешь подраться с Демоном?
– Агрус меня звать! – поморщился Адрус, но парень перебил его, со смешком и ехидной улыбкой:
– Хех! Нет, брат, теперь ты Демон! Раз уж пришло прозвище – так, значит, от богов! Агрус был – родился Демон. Теперь живи с этим именем! Кстати, откуда у тебя такие шрамы?
– Под телегу попал в детстве! – мрачно пояснил Адрус и, подхватив рубаху, пошел прочь из толпы, раздвигая ее, как лодка плавающие на море водоросли. Парни уважительно уступали дорогу, и было похоже на то, как матерый волк идет среди стаи щенят, – они лишь поджимают хвосты и делают вид, что не смотрят в его сторону, опасаясь, что зверюга перехватит им глотку.
Вообще-то все это было странно. Если все поняли, что «Демон» победил случайно, какого хрена они все его так боятся? Почему? Потому, что он случайно разбил нос их лучшему бойцу? Глупо ведь, правда же?
Он уже не слышал, как один из тех парней, что расступились перед ним в душевой, негромко, вполголоса сказал своему приятелю:
– У меня аж мурашки вскочили! Как в ледник свалился! И правда, демон какой-то! Глядит – будто сейчас сердце вырвет! Ты видел? Мне показалось, что у него глаза светились, как у подземного демона! Откуда он вылез, из какой дыры? Неприятный, жуткий тип. Хе-хе… а Гебу он хорошо наподдал! А то зазнался, поганец! Чуть что – в рыло! Совсем обнаглел! Укорота не было!
– В командиры метит, скотина! – с ненавистью бросил собеседник. – А что, я слышал – его в десятники на днях определят. Если инвалидом не останется после сегодняшней ночи!
– Да забудь ты… завтра пойдет к магу-лекарю, поправит нос – и следа от раны не останется! А командирам скажет, что с лестницы ночью свалился. Либо – в душе на мокром полу поскользнулся и расквасил себе носяру! Да что мы за него думаем?! Пусть сам решает, как и что, нам-то какое до него дело? Не мы это все затевали, вот пусть сам и объясняет сотнику. А нас тут никогда не было! Мы ничего не видели!
– Да будет так! – Стражник усмехнулся и, повернувшись, пошел к своей кровати – досыпать.
Солдат спит – контракт продолжается. И слава богам – нет никакой войны. Лучше тупо отстоять на стенах фермы за простецкое жалованье, чем героически сдохнуть, так и не успев получить двойную ставку солдата, участвующего в боевых действиях.
* * *
– Подъем! Подъем! Подъем! – Голос дежурного, как и звук труб побудки, едва не вытолкнул из постели так, будто сработала сжатая пружина. Привычка! Вбили в голову навсегда. Едва заставил себя удержаться и начал одеваться так же медленно, как и все вокруг. Сравнительно медленно. В Школе Щенки должны были одеваться за тридцать ударов сердца. Не успел – тебе плетей, а все заново раздеваются и в кровать – и снова подъем! Пока ВСЕ не научатся одеваться за тридцать ударов сердца.
