Повинуясь внезапно нахлынувшему предчувствию, он закинул за спину тулу со стрелами и налучье и в таком виде вышел во двор, где его ожидали сотники.
– Что скажешь, господин полковник? – спросил самый старший из них седоусый Митрофан Позднеев. – На стены пойдем, али на вылазку нас отправишь?
– Приказываю всем вооружиться и быть в готовности, – отозвался Панин. – Куда бы не пришлось, наше дело военное. Проверьте, чтобы пороху и пуль было вдосталь, да фитили не отсырели. Ну и сами знаете, что еще!
– Как повелишь, – кивнул старый служака.
– Тогда с богом!
Родилова Федор нашел на стене рядом с одной из угловых башен. Епифан стоял в окружении казачьей старшины и напряженно вглядывался в водную гладь, на которой чернели османские каторги.
– Вот и полковой голова пожаловал, – ухмыльнулся Мишка Татаринов. – Теперь точно сдюжим!
– Тише ты, балаболка, – беззлобно ругнулся на него войсковой атаман, – после чего обернулся к Федору и уважительно показал ему место рядом с собой. – Проходи, господин полковник, покумекаем вместе что делать.
– Благодарствую, – не стал чиниться тот, и, потеснив немного старшину, встал рядом с Родиловым. – Много ли супротивников прибыло?
– А бес их знает, – пожал плечами Епифан, – как выгрузятся, так и поглядим.
– Стало быть, надо разведать, – логично, как ему казалось, заметил Панин. – Может ногайцев в поиск снарядить?
– Если ли про посланцев от мурз, – ухмыльнулся Мишка, – то поздно. Их уж и след простыл!
– Как это?
– Да вот так. Будто сквозь землю провалились, вчера были и они и шатры их, а сегодня только следы от кострищ.
– Плохо, – нахмурился Панин. – Эдак ведь они татарам все про наши укрепления расскажут!
– Ты, господин полковник, – вмешался атаман, – нас уж совсем за дурачков не держи! Ногайцев никто внутрь крепости не пускал, чтобы те что-то разнюхать могли. Да и не до того им теперь. Если крымчаки дознаются, что они с нами переведывались, никому из них головы не сносить. Так что скачут посланцы сейчас быстрее ветра куда-нибудь отсель подальше.
– Тогда надо гонцов к государю послать.
– А вот это дело! – одобрительно кивнул головой Родилов. – И не только в Москву для государя, но и братам нашим в Запорожье и на Волгу. Пусть снаряжаются в поход и на помощь идут. Ты бы тоже отписку приготовил. Я чаю, если она от полковника будет, ее царю быстрее покажут?
– Напишу, – согласно кивнул Федор и, достав из-за пазухи подзорную трубку, принялся рассматривать турецкие галеры.
– Это что за чудо такое? – удивился любопытный Мишка.
– На, посмотри, – не стал жадничать Панин и дал побратиму посмотреть на приготовления врага.
– Ишь ты! – восхитился тот. – Хоть и мутно, а все равно рассмотреть можно! Глянь-ка, не иначе сам султан на каторге стоит. Вон какой пузатый и с бородищем лопатой.
– Вряд ли, – покачал головой приятель. – Султан Осман летами молод, телом сух и бороды отпустить не успел.
– А ты его, где видал? – округлил глаза Татаринов.
– Видать не видал, а слушать от знающих людей приходилось.
– Да? – с сомнением в голосе протянул казак, продолжая вертеть в руках подзорную трубу.
– За что купил, за то продаю.
– Слушай, – решился есаул, которому явно приглянулась диковина, – давай меняться? Я тебе за нее саблю дам сплошь золотом изукрашенную и драгоценными каменьями! Ну, там, конечно, парочку потерялось, но остальные все на месте…
– Нет, – покачал головой побратим.
– А к ней кинжал кривой в пару.
– Не могу, – попытался объяснить Федя, – это царский подарок!
– Ну что ты врешь все время! – не выдержал Мишка. – Ведь как есть, брешешь!
– Ей богу!
– Быть такого не может!
– Может. Он ее нам с Мишей Романовым подарил, когда мы рындами были, да тот в походы не ходит, вот мне и отдал!
– Это, с каким таким Романовым? Не тем ли, которого чуть царем не избрали?
– Ну да. Мы с ним давние друзья, да и женат он на Ефросинье, сестре моей названной.
– Жалко, так и скажи! Чего выдумывать?
– Вот что, – решительно заявил Панин. – При всех говорю, что коли меня убьют, то трубу эту – подарок царский, я Мишке Татаринову завещаю!
– Не торопись, – прервал его взволнованную речь Родилов, – успеешь еще поминальную грамоту составить.
Доктор Попел в отличие от своего командира на войну явился при полном параде. В кирасе поверх кожаного камзола, на голове широкополаяшляпа с пышным плюмажем, на ногах ботфорты, на поясе шпага, а в глазах огонь! Правда, забравшись на стену, он скоро обнаружил, что штурма пока не намечается, зато горячее южное солнышко печет так, что еще немного, и он изжарится внутри своих доспехов как в духовке.
– Глянь, иноземец-то тоже драться собрался, – посмеивались над ним казаки.
– А говорили, что он колдун!
– И что с того?
– Тю, я думал, он на турок порчу напустит или ураган поднимет…
– Петух вон тоже думал, да из него кулеш сварили!
– Господин доктор, – прервало шутки появление полковника Панина. – Я полагал, что ваше призвание лечить раны, а не наносить их?
– Увы, гер оберст, – отозвался Вацлав, – никто из здешних жителей, за исключением атамана не пожелал воспользоваться моим искусством. Но оставаться праздным, когда христианское войско собирается сразиться с мусульманами мне не позволяет совесть. Так что я предпочел одеть доспехи и встать в строй. Хотя, боюсь, прежде чем я убью хоть одного турка, меня свалит солнечный удар!
– И что же мешает вам их снять?
– Это не так просто, – пришлось признаться чеху. – Мне стоило больших усилий надеть их на себя, но вот самостоятельно разоблачиться у меня точно не получится.
– А где ваш помощник?
– Вы верно имеете в виду Фа…
– Да-да, именно, – поспешно перебил его Федор.
– Простите, кажется, я чуть не проболтался, – продолжил сконфуженный врач шепотом. – Но, знаете, я не могу ответить на ваш вопрос. С той самой поры как мы прибыли в крепость, стоит мне отвернуться, как она тут же исчезает, а появляется потом только вечером.
– Куда ж ее нелегкая носит?
– Я хотел вас спросить, потому что мне она не отвечает.
– Странно все это.
– И не говорите, герр оберст.
– Кстати, для врача у вас довольно недурные доспехи!
– Я не всегда был врачом, – немного грустно улыбнулся Вацек.
Увы, но решение посвятить себя медицине оказалось для молодого Попела во многом вынужденным. Прибыв вместе с доктором и его женушкой в Росток, бывший наемник поначалу пустился во все тяжкие. Все еще чувствовавшиеся себя виноватыми перед Вацлавом Кноринги представили его местному обществу как своего дальнего родственника и поселили у себя. Перед ним были открыт все двери, но он, к несчастью, сумел воспользоваться только теми, что вели в местные кабаки.
Живя на всем готовом, молодой человек сорил деньгами, волочился за дамами не тяжелого поведения, пил сам и угощал компанию таких же, как сам бездельников. Вскоре добропорядочные бюргеры перестали его принимать, справедливо опасаясь за репутацию своих жен и дочерей, но Попелу, казалось, не было до этого никакого дела. Он продолжал прожигать жизнь, пока в одном из трактиров не столкнулся лицом к лицу со своими бывшими сослуживцами.
– Ба, да это ведь наш Вацек! – недобро усмехнулся профос Кирх, поправляя перевязь со шпагой.
– Точно он, – поддакнул капрал Нильс. – Принаряжен, завит как гулящая девка, но все же это он.
– Простите господа, я вас не знаю! – попытался пойти в отказ Попел, но не тут-то было.
– Да-да, мы вас в первый раз видим, – попробовал поддакнуть его собутыльник, но под насмешливым взглядом наемников тут же скис и съежился, как будто хотел спрятаться под столом.
– Ты нас за дураков держишь?! – прошипел как змея палач, медленно вытаскивая свое оружие из ножен.
Испугавшись блеска лезвия, их подружки завопили как резанные, а мгновенно протрезвевший Вацлав обнажил свой клинок в ответ, но тут между ними как скала встала хозяйка заведения.
