из всех правил. Можешь считать, что тебя я чую той искоркой Дара, которая осталась от моего великого предка. Мне вообще легче доверять некромантам и существам из Сумерек, чем обычным, так сказать, людям. Мне было тяжело заводить дружбу с другими девушками даже дома, а здесь… Да что говорить! Ты же видишь…
– Ты лиса, – улыбнулась я.
– Я – змея, – качнула головой Вильма. – Хладнокровная, хищная и скользкая. И это даёт мне некоторую надежду. А теперь – позволь мне закончить, пожалуйста. Ты меня убедила. Я думаю, отец прислушается ко мне. У меня дурные предчувствия, дорогая моя, и так я буду чувствовать себя хоть немного увереннее.
Утром она впрямь отправила это письмо с дипломатической почтой. К междугорским дипломатам Виллемина относилась особенно тепло, а они – к ней. Зато принимать послов из других мест ей, кажется, бывало просто мучительно.
Она всё время ждала от них подвоха, хоть и ни единым словом или жестом не подавала вида, моя королева. Но я знала, что ей тревожно: со мной Вильма была абсолютно откровенна.
И когда ожидался посол из Святой Земли, Преосвященный наставник из свиты Иерарха, Виллемина обняла меня и спросила:
– Скажи, дорогая, как ты думаешь: стоит ли мне беседовать со святошей наедине – или набраться нахальства и показать тебя?
– Всё зависит от того, хочешь ли ты, чтобы бедолага потом всю жизнь прудил в постель, – хихикнула я.
– Не могу решить, полезно ли нам будет, если он начнёт туда прудить, – улыбнулась Вильма. – Скоро Новогодье, я уже второй месяц официальная королева Прибережья – без короны. И ни малейшего представления не имею, что делать дальше. Было бы очень красиво короноваться в святой день… но кто возложит венец на меня? Наш батюшка, Иерарх Прибережный под Путеводной Звездой, или Иерарх Святой Земли, или хоть его посол? Тянуть дальше – не просто некрасиво, но ещё и опасно.
– Иерарх Агриэл наденет на тебя корону хоть прямо сейчас, – сказала я. – Он, по-моему, нормальный мужик.
Вильма кивнула:
– Он замечательный. Но скажут, что я подчёркиваю… да просто усугубляю церковный раскол! И оспорить моё право на корону при таком положении дел будет гораздо проще… надо подумать.
Почему-то она очень не любила сидеть за столом в зале Малого Совета. Собирала мессиров миродержцев в любимой гостиной, сидела на диване, рядом с ней – я, Тяпка – у нас на ногах, мессиры – в креслах напротив. Так Виллемине казалось уютнее и лучше думалось – а мессиры, само собой, и не думали возражать.
Мы пили кавойе. Мы добавили сливок вдоволь, а мужчины почему-то завели моду пить вообще без сливок. Я замечала, что маршал Лиэр даже сахар не клал. И я невольно думала: неужели им вкусно? Ведь горчит!
Правда, в этот раз маршал не пришёл: у нас были гражданские дела.
– Всё окружение Иерарха Святой Земли – нам не союзники и не друзья, государыня, дитя моё, – сказал наставник Элия, духовник государя Гелхарда, который перешёл Виллемине по наследству, а я наконец запомнила, как его зовут. – Никто из нас, грешных, не ждёт от этого визита ничего доброго – и это не просто опаска и кривое толкование. Декреталии Иерарха за прошедший год уж слишком сурово громят еретиков и раскольников – я и не припомню, чтобы раньше о расколе говорилось в таких словах.
– Перелесские наставники живут в резиденции Иерарха круглый год, – заметил Раш. – А дважды в год, на Новогодье и в день своего святого, дядюшка Рандольф тоже навещает Иерарха. Исповедуется, быть может. В храм Сердца Мира и Святой Розы ходит. Пропитывается святостью с головы до пят.
– Никак не пойму, мессиры, отчего так происходит, – ухмыльнулся Броук. – Благие короли в истории Святой Земли попадались, даже, говорят, не раз… но ни единого же благого Иерарха! Хотя, казалось бы, логично ведь? Нет?
– Не вам об этом судить, – выдал Элия неожиданно резко.
– Со стороны, говорят, виднее, – ответил Броук якобы кротко, но я почувствовала какой-то непонятный шип в его словах, некую изнанку.
– Отец наставник, – спросила Вильма, которая, кажется, тоже почувствовала эту колючку, – отчего вы отказываете прекрасному мессиру Броуку в праве на суждения?
– Я уже многократно пытался доказать мессиру Броуку… – начал Элия раздражённо.
Вильма качнула головой: не хотела, чтобы бранились при ней.
– Прекрасный мессир, – спросила она у Броука, – вы не в ладах со Святым Орденом? Это, безусловно, не моё дело, и любой ваш ответ не изменит моего к вам отношения. Я помню ваши заслуги и перед покойным государем, и передо мной. Но мне важно знать – чтобы у нас не было уязвимых мест.
– Добрались до порочных тайн моего рода, прекраснейшая государыня, – усмехнулся Броук. – Как я могу скрывать от вас… Я ведь из дома Русалочьей Отмели. Очень древний род. Наш родовой храм – без Путеводной Звезды ещё.
– Мало им защиты небес, – тихо сказал Элия, поджимая губы. – По всему побережью и у моря просят…
– На Белых островах всегда верили в Отца Благих Вод, – сказал Броук, становясь серьёзным. – И что? К старому символу добавили новый – но не отрекаться же от веры предков и от них самих.
– По святым праздникам – в храм Вседержителя, а по языческим дням – фонарики за борт, – уточнил Элия. – Две веры, два Бога – широко живёте…
– Наш родоначальник погребён в море, – сказал Броук. – Во имя Благих Вод, задолго до того, как Звезда взошла. Этого не изменить. Да и символ веры – не одна Звезда, Благие Воды тоже.
– Вот видите, государыня, дитя моё, – сказал Элия. – Даже высшую знать порасспроси – и увидишь: они не в единого Бога веруют. И Иерарх Святой Земли знает, и все знают. Нас не только оттого называют еретиками, что при Риэле Чайке случился раскол. Ещё и оттого, что Благие Воды так в символе веры и остались. И дракончик этот морской – это ж не просто пустячок.
– Конечно, нет, – улыбнулся Раш. – Это память наших предков и душа нашего моря, которую и Господь-Вседержитель нам не запретил.
Элия взглянул на него неодобрительно.
– А меня так учили, что Путеводная Звезда взошла над Благими Водами и что они в её лучах тоже святы, – сказала я. – У нас на Светлом Мысу все так считают. Я думала, так и положено.
– Вот видите, государыня, – сказал Элия. – Говорят, что Прибережье, как и Междугорье, просто иначе молится по канону Сердца Мира и Святой Розы. Это не так. Для веры Святой Земли Благие Воды в лучшем случае – остатки язычества. В худшем – злая ересь.
