соболезновать же надо, – и выдавил из себя:
– Вся Святая Земля сочувствует вам, леди Виллемина, а Иерарх и причт каждое полнолуние служат поминальную по душам вашей семьи, безвременно покинувшим сей мир.
– Я очень благодарна вам, – сказала Виллемина. – Прекраснейший государь Гелхард – тяжёлое горе и огромная потеря, потомки запомнят его как доброго отца народа…
– Смерть вашего супруга, очевидно, легла на ваши плечи непосильным бременем? – сочувственно прогнусил Преосвященный, пытаясь не перекашивать морду уж очень заметно.
Виллемина вздохнула:
– Да, он слишком рано покинул юдоль, но его душа давно была смятенна и больна – и я всем сердцем надеюсь, что она получила исцеление и покой на лоне Господнем.
– Весь просвещённый мир под Оком Господним возлагал на него огромные надежды, – назидательно выдал Преосвященный.
Вильма промокнула глазки сухим белоснежным платочком:
– Мы все скорбим: разбитые надежды всегда вызывают душевную боль. Но, Преосвященный наставник, я надеялась, что вы привезли слово наставления и утешения?
– Мы все молимся за здравие ожидаемого всеми нами младенца. – Голос Преосвященного окреп. – Иерарх Святого Ордена шлёт ему своё заочное благословение. Он поручил мне заверить вас, что младенец будет коронован Иерархом лично по достижении девяти дней от роду. Это избавит вас от обязанностей, противных вашей природе.
Виллемина понимающе улыбнулась:
– Я знаю, отец Преосвященный: на троне Святой Земли однажды сидели двое, помазанных и коронованных по всем правилам – по благословению и соизволению самого Вседержителя. Но вы забываете, что Прибережье – не Святая Земля. Никто из причта храма Путеводной Звезды и Благих Вод не говорил о знамениях, предвещавших двоих на троне.
– Иерарх Святой Земли не готов короновать вас, дитя моё, – резанул Преосвященный сплеча. – Коронованные не вышивают, это древний принцип, освящённый Всевышним.
Виллемина улыбнулась радостной девичьей улыбкой:
– Я не умею вышивать, Преосвященный наставник. И быть дамой-регентшей при собственном сыне, если Бог даст сына, – как-то нелепо, верно?
– Регентшей? – удивился Преосвященный. – Белая королева? О нет, полагаю, регентом стал бы кто-то из близких родственников принца Эгмонда. Мужчина королевской крови.
– Вот как? – удивилась Виллемина.
– Дом Ясного Мыса – побочная ветвь королевского дома, – сказал Преосвященный. – Прямое родство.
– Как интересно вы всё это видите, отец Преосвященный, – улыбнулась Виллемина. – Только этого не будет. Иерарх Прибережный, святейший отец Агриэл коронует меня на Новогодье. Представьте себе, он так трогательно интересуется прогрессом, что сообщил об этом по телеграфу! Вы видели телеграфные столбы? Эти линии теперь связывают всё побережье до самой Янтарной Гавани. Никак не могу привыкнуть, просто чудо какое-то…
Она щебетала, как юная светская девица, а Преосвященный потихоньку багровел. Ему было очень плохо – но что ж тут поделаешь! Блюдя этикет, он даже перебить Виллемину не мог.
– Вообще-то, – продолжала Виллемина, – коронация – лишь дань традиции. Аристократы, в том числе и герцоги Ясномысские, равно как и народ Прибережья, уже принесли присягу. Просто мне хочется блюсти преемственность власти – и меня восхищают древние традиции моей дивной страны.
И положила на столик напротив Преосвященного простенький белый веер. А к вееру на тонкой серебряной цепочке был подвешен беленький бархатный морской дракончик, не больше пальца размером.
– Не все аристократы Прибережья в восторге от создавшегося положения, – сказал Преосвященный, с отвращением глядя на веер. – Вы, леди, вряд ли способны заменить Прибережью принца Эгмонда.
– Несомненно! – рассмеялась Виллемина. – Я же не пью вина, и меня не интересуют любовные интриги. А аристократы Прибережья выражали своё неудовольствие лично вам или его святейшеству? Может, вы расскажете мне, кто именно?
– Женщина не может править страной! – не выдержал Преосвященный.
– На троне Прибережья когда-то сидели Кроткая Лия и Аннелиза Рыжая, – возразила Виллемина. – И за время их правления страна не провалилась сквозь землю. Впрочем, это неважно. Вопрос давно решён, присяга принесена, коронация состоится. Вы, если желаете, можете на ней присутствовать.
– Леди Виллемина, – Преосвященный попытался вдохнуть раздражение, – вы хорошо это обдумали?
– Даже обсудила с членами Совета, – сообщила Виллемина, улыбаясь. – Вы, очевидно, вступили в Орден ещё мальчиком, отец Преосвященный?
– Э… – он сделал паузу, а я подумала, что Вильма окончательно сбила его с толку. – Да, в восемь лет. А отчего вы спросили, леди?
– Сан, принятый в таком раннем детстве, безусловно, помешал вам приобрести опыт общения с дамами, – невинно прощебетала Виллемина. – Вы забыли, что к королеве полагается обращаться «государыня» или «ваше величество», отец Преосвященный. И злитесь. Дам обычно очень огорчает, когда мужчина сердится.
Преосвященный, меняясь в лице, с отвращением поднял веер со стола:
– Вы ведь нарочно принесли сюда это?!
– Нарочно? – поразилась Вильма. – Это подарок покойной государыни, я ношу его в память…
– Мессир! – не выдержала я. – Может, хватит уже раздражаться и злиться в присутствии беременной дамы? У вас нет на такой тон ни малейшего права.
– Аф! – звонко подытожила Тяпка.
– Чудовищная игрушка! – рявкнул Преосвященный.
– Я встретила вас как гостя, – сказала Виллемина. – И вот уже битый час слушаю, как вы пытаетесь меня оскорбить. Я слышала, когда-то Святая Земля вела дела иначе. Не как захватчик, который приходит в чужой дом, оскорбляет хозяев и настаивает на своих порядках.
Преосвященный задохнулся.
– Да это всё! – еле выдохнул он, разводя руками. – Всё это! Вот это всё – оскорбительно!
– Боже милостивый, – махнула ресницами Вильма. – И занавески?
Виновата: это я расхохоталась первая. Писцы Преосвященного, которые вели себя как мышки, – уже потом.
Преосвященный подхватил полу балахона, как юбку.
– Это безбожно! – еле выговорил он.
Вильма всплеснула руками:
– О! Кажется, я поняла… вы нездоровы, отец Преосвященный? Не стоит ли позвать лейб-медика?
Преосвященный с топотом кинулся вон из гостиной. Тяпка ещё пару раз гавкнула ему вслед. Писцы переглянулись.
– Вы всё записали, мессиры? – спросила Виллемина.
Они одинаково кивнули – и бросились догонять своего святого наставника.
– Вот же баранище, – сказала я, когда топот смолк в анфиладе дворцовых покоев.
– Не ожидал и нарезался, – сказала Вильма. – Раскрыл все карты, сдал сообщников. Герцог Ясномысский – не Хальгар, я уверена. Орстен. Метил в регенты, надо же… нашли лазейку в проклятии. Забавно… – и тронула сонетку. – Броука ко мне, – приказала она лакею.
* * *
Герцог Хальгар потом рыдал и целовал Виллемине руки.
– Господи, бесценная государыня, я знал, что всё это закончится просто чудовищно! – говорил он, всхлипывая. – Я говорил ему, я предупреждал… я говорил, что слышать не хочу обо всех этих диких фантазиях, которые граничат с государственной изменой! Мне и в голову не приходило, что он может ввязаться в заговор за моей спиной!
От Хальгара, с тех пор как умерла Ленора, осталась половина. Он так похудел, что уже хотелось сказать «отощал», и глаза у него ввалились, и седая прядь появилась в шевелюре.
