него, потом на себя, потом приказала себе перестать злиться. И все же я злилась и ждала, когда он наконец закончит свои дела и вспомнит обо мне. Но в тот вечер я уснула, так и не дождавшись его. Я уснула, забыв даже о своей злости. Я уснула, зная, что снова утону.
Я ошиблась. Я оказалась не в реке. Я оказалась дома, во Дворце Золотого Крыла. Синфу спал, а я гладила его по волосам, я что-то рассказывала ему о родителях, что-то о Драконьих Горах, а потом я случайно коснулась его лица и поняла, что он не дышит. Я хотела закричать, я хотела позвать его, но мое горло стянуло кровавой нитью. Потом холодная рука коснулась моего лица.
– Чжу-эр, почему ты не спишь?
Отец присел рядом, взял Синфу на руки и принялся убаюкивать его.
– Папа… папа… он не дышит.
– Он спит. Все мы спим.
– Все?
– Не буди его!
Мама. Это ведь была она. Она подошла к нам и ласково убрала спутавшиеся пряди с лобика Синфу.
– Мама.
– Чжу-эр?
Почему она удивлялась?
– Она еще не спит, дорогая.
– Мама…
Я потянулась к ней, но коснулась лишь пустоты. Я обернулась. Их уже не было. Я стояла у реки Зеленого Карпа одна. В моей руке пылал меч отца. В воде отражалось лишь его пламя, а вместо меня покачивалась пустота.
– Чжу-эр!
Я открыла глаза, чувствуя во рту кровь.
– Чжу-эр.
Чьи-то руки обнимали меня, чьи-то руки пытались защитить меня.
– Прости.
Я высвободилась из объятий Бай Сина.
– Я кричала?
– Нет.
Он коснулся моей руки. Отметины от зубов. Я с облечением поняла, что успела сдержать крик.
– Просто сон, – прошептала я и натянула на себя одеяло.
Сон. Если бы я просто тонула в реке, я бы не стала кричать. Просто это был новый сон. Просто в нем было холодно. Я отвернулась и почувствовала, как он обнимает меня.
– Чжу-эр.
Я лишь закрыла глаза.
Я не хотела, чтобы он спрашивал, я не хотела рассказывать ему, я жалела лишь, что он все же пришел и я разбудила его своим кошмаром. Я не хотела, чтобы он знал, что мне все еще хочется кричать, я не хотела, чтобы он знал, что все они уже спят, а мой брат не дышит.
17
Я весь день брела вдоль реки Зеленого Карпа. По эту сторону – Лотос, по ту – Ворон. А мне бы впору идти где-то посередине. По залитому солнцем водному зеркалу, пока шаги мои не станут так тяжелы, что вперед них побежит тонкая трещина, что утянет меня ко дну.
Но еще было рано. Здесь меня ждала могила отца, а за тем берегом где-то дышал мой брат.
Это Гао Фэнь, даже узнав от Почтенного Гу, что тот человек похоронен у реки Зеленого Карпа, не могла отыскать его могилу, а У Минчжу уже нечего было бояться и нечего скрывать.
Поздно лучше, чем никогда. Поздно ближе, чем никогда. Поздно можно успеть и в этой жизни.
Я шла на солнце, закрываясь от него ладонью. Оно жгло меня, но я знала настоящую силу пламени. Я знала настоящую силу боли. Мне не было до него дела. Следы вчерашнего кошмара заботливой рукой были покрыты мазью. Пока я спала, Бай Син успел позаботиться даже об этом. Как будто мне и правда могли навредить эти жалкие ранки. Ему не стоило заботиться обо мне так. Но его не было рядом, чтобы я могла сказать ему об этом вслух. Да и разве я смогла бы сказать ему?
«Чжу-эр, почему ты не спишь?»
Это был всего лишь сон, который пытался обмануть меня. Ведь я знала, что Синфу жив, а отец никогда бы не позвал меня с собой. Отец знал, отец видел, отец бы не стал. Это я. Это всего лишь я устало мечтала уснуть.
Тишина отскакивала от черных камней тонущим солнцем. Я не звала его с собой. Я шла к своей темноте, и чтобы разглядеть ее, мне не нужен был свет. Я шла, зная, что даже в темноте сумею дойти.
Я нашла могилу отца к вечеру. На высокой каменной табличке было высечено его имя: «Здесь покоится великий мечник У Чжичэн». Мои пальцы коснулись холодных росчерков. У Чжичэн. Ни слова о Вороне, ни слова о Дворце Золотого Крыла. Дядя Бай Фэн знал. Он ведь знал моего отца куда дольше, чем я. Он знал его лучше меня. Мой отец никогда не хотел нести это бремя. Мой отец. Пройдут годы, и земля забудет, кем он был и что произошло на Горе Ворона и на Горе Лотоса. А забредший путник, увидев эту могилу, отдаст поклон славному воину.
– Отец, твоя дочь вернулась.
Я поклонилась перед его табличкой и окропила вином землю. Я верила, Цзянь Фэн не стал бы ворчать, если бы знал, что я украла его кувшин для поминального ритуала.
Ценители вина и смерти. И прежде смерти, чем вина.
– Отец, однажды и Синфу почтит твою память. Он жив, теперь он даже знает, где могила нашей матери. Однажды он придет и на твою. Не вини его за то, что он совсем не рад быть твоим сыном. – Я глотнула вина и закашлялась. – Отец, я знаю, ты не станешь винить нас. Не вини меня. Мое перо на запястье пылает, я дошла до конца, у меня не было выбора. Но ты ведь рад, что твоя дочь выжила и огонь не разорвал ее? Ты ведь рад, что я смогла снова увидеть нашего Синфу? Ты ведь рад, что тогда я не спрыгнула в пропасть?
Он не отвечал. Я знала, знала. Могилы молчали, и даже воспоминания смывались рекой времени. Я так хотела помнить его тем высоким, статным, в черных золоченых одеяниях, с мечом, усмиряющим огонь. Мой отец. Но как бы я ни призывала память, когда он оборачивался, я видела его умирающие глаза и кровь, отравленную чужой ненавистью.
Одно солнце заходит, восходит другое.
Я только почувствовала ветер – кто-то опустился рядом со мной и отдал поклон. Чьи-то пальцы мягко забрали кувшин из моих рук, и тонкая нить вина оросила могилу.
Я знала. Я ведь всегда чувствовала его присутствие.
Бай Син снова поклонился. Я зажмурилась, будто от страха услышать его разговор с моим отцом.
– Чжу-эр.
– Глава Бай Фэн выбрал хорошее место для его могилы. Моему отцу бы понравилось.
– Отец часто приходил сюда. Я знаю, что он до самой смерти винил себя в том, что произошло.
– Отец не хотел бы, чтобы его друг умирал в сожалениях, – прошептала я.
– Твой отец доверил тебя мне, но я не сумел о тебе позаботиться.
– Помимо меня тебе доверили куда большее – твою семью и твое Учение.
– Чжу-эр…
– Я не понимала, Бай Син, я не понимала, почему он не отказался от места Главы и не отдал власть
