магии, но уже вымоталась.
Из окна своей башни я видела суматоху в замке и за его пределами. Хаотическая энергия рассекала воздух, отмеченная темной меланхолией, которая превратила и без того торжественные лица фейри в грустные маски. Их одолевали странные образы, внезапно всплывшие воспоминания о смерти, которые они так долго пытались забыть.
Террек и Сирен не смогли предсказать, кто из фейри умрет, но им удалось вычислить момент смерти, прежде чем отправить послание, которое так быстро перевернуло дворец с ног на голову. Всем фейри надлежало присутствовать на похоронах, эта традиция распространялась даже на пленников, недавно вернувшихся в камеры, за одним исключением.
Исключением, которое Сирен позволил мне без каких бы то ни было расспросов.
Эйр остановилась и потерла висок, где небольшая шишка за пару дней, последовавших за посещением Уэйлана, превратилась в синяк. Каждый раз, как она снова поднималась в башню, ее нахмуренные брови сдвигались еще сильнее. Сейчас они были так плотно сдвинуты, что было удивительно, как под ними еще не лопнули сосуды.
Наконец она разрушила не менее напряженное молчание, проклятьем висевшее весь день между нами.
– Не знаю, сколько я еще выдержу, – прорычала она, кончиками пальцев все сильнее и сильнее надавливая на синяк, пока я не почувствовала, как в моих собственных висках застучало чувство вины. – Все это место похоже на пересыхающий кран. Всякий раз, как я думаю, что все наконец закончилось, что мы наконец увидели, какой будет жизнь, когда нас лишат магии, у нас забирают что-то еще.
Мой взгляд скользнул вниз к небольшому браслету на ее запястье.
– Значит ли это…
Она знакомо закатила глаза.
– Не беспокойся, некоторые волшебные объекты напитаны собственной силой. Не то чтобы магия ушла, к тому же пока что. Просто во дворце запретили ею пользоваться до тех пор, пока не выяснится, сколько ее осталось.
Затем она остановилась, руки наконец опустились по сторонам, пока она неотрывно смотрела на огромную кучу черных платьев у ее ног, которые нужно будет вернуть.
– Я только надеюсь, что они вернут порталы. Я умру следующей, если они думают, что я продолжу взбираться по этим дьявольским башенным ступенькам. Сколько башен может быть во дворце?
Слишком много, вот сколько.
Эйр наконец достаточно восстановила дыхание, чтобы уйти, но внезапно второе проклятье сорвалось с ее губ.
– Чуть не забыла, – сказала она, бросая внушительную кипу черного шелка обратно на холодный пол башни. Она запустила руку в карман и вытащила большую бархатную сумку. – Сирен приказал отдать это тебе.
Темные драгоценные камни, которые я узнала, сверкали в складках между шнурков.
Я остановила Эйр перед тем, как она ушла. Украшения Сирена подали мне идею.
– Можешь кое-что сделать для меня?
– У меня сегодня нет лишнего времени, – огрызнулась она в ответ. – Эти фейри не знают даже, как задницы собственные без магии подтереть. Мне уже приказали спуститься в похоронный зал, как только я здесь закончу… и я уже знаю зачем.
Она уставилась на свои руки.
– Нужно подготовить так много свечей. Так много нужно зажечь. Ожоги и волдыри останутся на несколько недель.
Я представила темные проходы. Я уже привыкла к сферам звездного света, которые пролетали по коридорам, и вздрогнула от мысли о том, какими темными сделаются без них уголки этого дворца.
– Разве не будет ли это неплохой отговоркой? Причиной чем-то заняться и еще чуть дольше оставаться вдали от похоронного зала?
Эйр бросила на меня взгляд, который в ее исполнении больше всего напоминал признательность.
– Мне начинает нравиться твой ход мыслей.
Предполагалось, что позднее за мной пошлют стражников для моей же защиты, но я не собиралась их дожидаться. Я подождала, пока Эйр совершит еще один последний подъем в башню, а затем последовала за ее отдававшимися эхом шагами.
Я не могла оставаться наедине со своими мыслями, они мне были не под силу, их было слишком много, поэтому я обратилась к единственным фейри, которые, возможно, все еще были в здравом уме и могли предложить хоть какое-то подобие утешений, неважно, насколько бессмысленных. Это, конечно же, были единственные фейри, знавшие, каково жить в мире, из которого уже давно исчезла магия.
Серебристый плащ, накинутый на голову, едва ли подходил темным траурным цветам заполнявшего коридор хаоса, но я больше переживала о том, что меня узнают, нежели о промахе в выборе одежды. Всем было известно лишь то, что сегодня умрет звездный фейри, но никто не знал кем – или где – этот фейри мог быть. Пока что я слишком отчетливо осознавала, что мое присутствие притягивает все больше непрошеных взглядов, и я приближалась к началу списка тех, кто, скорее всего, умрет.
К счастью, карта Террека, похоже, была напитана той же самой магией, что и оковы Эйр. Я бы никогда не осмелилась бродить по замку без нее, особенно сейчас, когда те немногие дороги, которые я запомнила, всего за пару часов полностью изменились. Большинство фейри, казалось, привыкли к двигающимся лестницам так же, как и предсказывать время по небу без солнца, слишком привыкли. Без них они терялись. Впервые я была той, кто знает дорогу.
Но это значило, что я доберусь до тюрьмы ни секундой раньше.
Сирен, в своей черной мантии, являл собой достойное зрелище. Хоть он был вовсе не тем фейри, которого я хотела увидеть, всего один взгляд на него, стоящего перед хрустальной камерой Никса, и я уже не могла отвести глаз. Сердце забилось с такой скоростью, что несомненно бы выдало меня, не сделай я этого сама мгновение назад, когда поняла, почему не он один упрямо стоит перед стеклом.
Плечом к плечу с ним стояли не только стражники, но также Тетис и Армин. Их уже снова выпустили из камер, теперь они умоляли последнего фейри, упорно отказывающегося сдвинуться с места по ту сторону хрусталя.
– Это всего на один вечер, Никс, – сказал Армин, и хоть я не видела его лица, могла представить написанное на нем раздражение по тону его голоса. Оно было едва уловимое, Никс вряд ли его заметил, но я уже представляла, как Армин сжал зубы, натянул губы, стараясь сдержаться и не накинуться на лесного принца из-за его нерушимых принципов.
– Все из-за глупого браслета? Серьезно, Никс? Я уверен, ты чудесно выглядишь в серебристом. Да и кого волнует…
Громкий вопль заглушил остаток мольбы Тетиса.
– Меня волнует, – завизжал Никс, его фигура безумно металась между широкими плечами наблюдавших фейри. – Думаешь, я не знал бы, если бы серебро мне шло? Серебро мне не идет.
Он мерил шагами
