вперед, раздался оглушительный грохот выстрела. Джона бросился на стрелявшего. Новый грохот – Джона рухнул на песок. Половина тех, кто стоял возле сарфера, накинулись на стрелка, повалили его и принялись избивать и пинать. Когда Аня оказалась рядом, стрелок корчился на песке, пытаясь защититься. Его оставили в покое лишь тогда, когда к нему бросилась девочка и закрыла его своим телом.
Все происходило будто в тумане. Лица тех, кто окружал Аню, были искажены от ярости, но она не слышала криков – лишь стук собственного пульса, когда она падала на колени рядом с Джоной.
Его рубашка промокла от крови. Кто-то задрал ее; из дыры под ребрами текла темно-красная струйка. Оттолкнув парня, который сыпал на рану песок, Аня оторвала от рубашки Джоны кусок материи, скомкала ее и прижала к ране. Еще одна рана виднелась на руке. Песок под Джоной уже побурел.
Вокруг царила суматоха, но Аня почти не замечала ее. Ей казалось, будто люди двигаются страшно медленно. Она услышала собственный крик о помощи. Джона пытался что-то сказать сквозь кровь, проступившую на губах. Он был жив, но кашлял кровью, и это пугало Аню больше всего.
Появился Генри, который оттащил парня, пихавшего песок в рану, а затем разорвал на бинты собственную рубашку.
– Посмотрим. – Он положил ладонь на запястье Ани, прося ее убрать тряпку, уже успевшую пропитаться теплой кровью – жизнью Джоны. Всхлипывая, Аня убрала тряпку. Открылась рана, Генри наложил на нее новый компресс, снова придавил его скользкими ладонями девушки и занялся раной на руке Джоны.
Аня взглянула на отца, желая убедиться, что тот не пострадал. Не сводя взгляда с Джоны, он положил руку на лоб мальчика и что-то сказал – едва слышно.
– Ты цел? – спросила она отца. – С ним все будет хорошо?
Отец посмотрел на Генри, который пожал плечами. У Ани едва не разорвалось сердце при мысли о том, что она может потерять Джону, единственного друга, оставшегося у нее в этом мире. Она взяла его за руку, говоря, что все будет хорошо, но веки Джоны дрогнули и опустились.
– Прости, прости… – прошептала Аня, зная, что он оказался здесь только из-за нее.
– Нужно отнести его в тень, – сказал Генри.
Рядом с Джоной расстелили брезент от палатки. Мальчик почти ничего не весил, и Даррен с Генри понесли его вдвоем к палаткам, которые Аня с Джоной ставили всего несколько часов назад, смеясь и обсуждая возвращение в оазис. Рядом с Аней расплылась лужа крови – на том месте, где лежал Джона.
Аня повернулась к стрелку, но ее внимание привлекла вцепившаяся в него девочка. Их взгляды снова встретились, и на этот раз ошибиться было невозможно. Лилия, девочка, которая росла в загонах, на глазах у Ани: та разговаривала с ней и больше года носила ей конфеты, почти каждый день. Вероятно, она сбежала после того, как был разрушен Эйджил. Аня потрясенно смотрела, как Рокко и остальные волокут девочку и стрелка прочь.
Аня расхаживала перед палаткой, куда поместили Джону. Сейчас там был Генри, делавший все, чтобы мальчик остался жив. Сперва она наблюдала за всем этим, но потом Генри вытащил из руки пулю, Джона очнулся от боли и тут же снова лишился чувств. Аня ушла, поняв, что ее слезы и тревога ничем не помогут.
Отец разговаривал со Следжем возле еще одной палатки, которую Аня поставила утром: ее превратили во временную тюрьму для стрелка, которого звали Палмер, и Лилии. Как предполагала Аня, Палмера убьют за то, что он сделал. Она понятия не имела, как вершится суд в этом краю беззакония, но, так как провела среди этих людей несколько недель, знала, что он будет быстрым и безжалостным. Двое мужчин обсуждали именно этот вопрос.
– Мне все равно, – говорил отец. – Если он в самом деле лучший, мы его используем. В прошлый раз он и его напарник добыли нам то, в чем мы нуждались…
– Угу, – сухо бросил Следж. – Похоже, он рвется снова поработать с тобой.
– Папа, мне нужно с тобой поговорить, – сказала Аня.
Он поднял указательный палец: не сейчас.
– И потом, как ты заставишь его нырять для нас? – поинтересовался Следж. – Разве в прошлый раз ты не пытался убить его?
– Говоришь, это его сестра? – спросил отец.
Аня схватила отца за руку:
– Папа…
– По их словам – да, – ответил Следж.
– Тогда используем ее. Держи ее в заложниках. Если он добудет то, что нам нужно, пусть идут куда хотят.
– Наверняка он…
– Можешь сам предложить ему это, – сказал отец.
– Папа, можно с тобой поговорить?
Отец и Следж посмотрели друг на друга.
– Если считаешь, что с этим могут справиться другие дайверы, давай используем их. Но нельзя сбрасывать его со счетов, при таких способностях, лишь потому, что он в меня стрелял…
– Джона умирает! – громко, чуть ли не переходя на крик, воскликнула Аня. – А ты ведешь себя так, будто это ничего не значит!
– Извини. Я на минутку, – сказал отец Следжу.
Тот взглянул на Аню, кивнул и направился обратно к оперативной палатке.
Отец повернулся к дочери:
– Милая, мне очень жаль, что с Джоной случилось это. Мне тоже небезразличен этот мальчик. Сам не знаю почему, но это так. Но мы уже делаем все возможное. Здесь нет никого лучше Генри. Поверь мне, я знаю.
– В смысле? Тебя тоже ранили? И я должна этому радоваться?
– Успокойся, – сказал отец. – Прости меня. Прости за то, что ты оказалась здесь и увидела все это. Прости, что я выгляжу спокойным, но мне уже не в первый раз…
– Не желаю ничего слышать про другие разы. И хватит передо мной извиняться. Я хочу кое-что тебе сказать. – (Он издал глубокий вздох и кивнул.) – Та девочка – она не сестра… как его зовут?
– Палмер.
– Она не сестра Палмера.
– Почему ты так решила?
– Потому что это Лилия. Я ее знаю. Она родилась и выросла в загонах. Та самая, которой я носила еду. А ты говорил, чтобы я не…
– Ты ошибаешься, – сказал отец, но все же взглянул на палатку, где держали Палмера с Лилией.
– Нет. Она меня тоже узнала. Спроси ее сам.
– Ладно, – ответил отец. – Идем со мной.
Пленники со связанными за спиной руками лежали на спальных мешках. За ними наблюдали Рокко и один из новоприбывших. Лицо Палмера распухло, один глаз заплыл, на подбородке запеклась кровь, нижняя губа была рассечена. Рубашка сплошь покрылась засохшей кровью, на руках виднелись синяки от пинков. При виде отца Ани он широко раскрыл единственный глаз и попытался вскочить на ноги, но Рокко положил руку ему на плечо, придавив его к земле.
– Вижу, он затаил на меня обиду, – сказал отец. Он посмотрел на двоих охранников. – Оставьте нас.
– Но… – начал Рокко.
– Думаешь, этот тощий парень со связанными руками что-нибудь сделает мне? Не оскорбляй меня. Я сказал – идите.
Рокко
