облике?
Эйка опять укладывается, но хитро обвивает хвостом мои ноги — чтобы не удрал.
— А какой он будет длины? — спрашивает она с весёлым любопытством. — Я имею в виду, весь дракон.
Вот можно с ней говорить о серьёзных вещах?
— Они разные на картинках, — припоминаю я без особой охоты, — но точно не маленькие. Одним словом, не прокормишь.
Не хочу думать, чем они питаются.
— Да полно тебе! — насмехается Эйка. — Они наверняка пыльцу собирают и нектар. Как бабочки.
— У нас даже бабочки такого не едят, — ворчу я в ответ, — хватит издеваться, не буди во мне зверя!
Я снова пытаюсь выпутаться из её хвоста и волос, и вообще как-нибудь выпутаться.
— О чём тут переживать? — не слишком пугается Эйка. — Барашков они, наверное, ловят. Найдём островок с барашками. Буду там любоваться бабочками и чесать тебя за ушком. Приноровимся как-нибудь!
— Ты до одного пера не можешь дотронуться.
У меня прямо кожа зудит — будто эти перья сейчас полезут все разом! Будто нас сейчас не двое, а трое, и этот третий всё время за спиной. Чушь — за спиной, как всегда, Эйка. От неё отворачивайся — не отворачивайся. Ну что мне, встать и уйти в закат? Тут её бросить, с другим драконом?
— Ты всё равно до себя дотронуться не даёшь! — шипит она мне в ухо. — Так какая разница?
— Поймёшь, когда увидишь, — мрачно предрекаю я, — я бы тебя прогнал, если бы было, куда. Мало люблю, наверное.
— Для дракона, так даже слишком, — Эйка трётся носом о метки своих клыков, потом проводит по ним языком и поднимает голову, вполне довольная результатом.
Я молчу, так как препираться с ней без толку, и Эйка перелезает через меня, чтобы снова очутиться лицом к лицу.
— Если уйду, разве дракон не проснётся? — спрашивает она, сузив глаза. — И куда ты меня прогонишь, когда у нас Связь? Я же начну с тоски чахнуть и людей кушать!
— Это такой шантаж? — тихо удивляюсь я. — Ведь для тебя же стараюсь! Ну, давай вместе придумаем… Что-нибудь.
Я не уверен, что она пытается думать. Она прикрывает глаза и блуждает пальцами по моей коже, безошибочно находя старые и свежие шрамы.
— Это не шантаж, — качает она головой, — это и есть расплата. Теперь твоя очередь сдерживаться, вот и терпи. Я к тебе насмерть присосалась. Спалишь, так спалишь.
— Да разве можно так жить?
Эй улыбается с закрытыми глазами.
— По-другому вообще не жизнь.
— Что бы ты понимала в жизни, — не могу я смолчать.
— Что бы ты в смерти понимал. Считаешь, я её боюсь? Или боли? — подначивает Эй.
— Я, по-твоему, смерть и боль?
— Ты — всё, — произносит она мне в губы, — но я предпочла бы любовь и ласку.
Сдержать. Дракона. Навряд ли оно возможно. Но если я для кого и сделаю это, то для Эйки. Она же шла за мной под палящим солнцем! Шаг навстречу, я помню.
— Ну, ты ведь можешь! Раньше ведь получалось, — подбадривает Эй.
— Это глупая игра. И опасная.
Но Эйка целует меня с головы до ног, и, видимо, мне не попасть к драконам. У них должна быть воля или что-то похожее. А у меня нет. Я перестаю дышать от её прикосновений. И перестаю бояться — даже чёрной бури, которая с такой яростью набрасывается на дом, что вот-вот уволочёт в бездну.
— Это не игра, это и есть наш остров. Не зря же мы превращаемся в людей, — шепчет Эйка мне на ухо. — Тебе что Хорпа сказала?
Она не это сказала. Но я понимаю, что надо решать сейчас. Потом будет поздно. Я ужасно боюсь навредить Эй. И боюсь, что это слишком мало от меня зависит. Эйка молчит, чуть склонив голову к плечу. То ли слушает ливень, то ли ловит удары моего сердца, которое колотится чаще дождевых капель.
— Что ты так смотришь? — не выдерживаю я.
— Считаю твои веснушки. Не мешай, — заявляет она с самым суровым видом, — зимой их было в два раза меньше.
— А уж летом что будет, собьёшься со счёта!
Попался, да. Ну, я ей давно попался.
— Значит, буду этим всё лето заниматься, — облизывается Эй.
Мне опять кажется, что я ступаю по тонкому льду, а подо льдом страшная гибель. Но в действительности я только протягиваю руку и откидываю волосы от её лица.
— Я говорил, что люблю тебя?
— Ты говорил, только я не верила. Думала, дело в Связи.
— А нет?
— А да?
Я целую её губы. Осторожно, как в первый раз. В первый раз было неосторожно, ну и ладно.
— Что бы это значило? — тихо улыбается Эй.
— Это значит, что я иду к тебе.
Я всё ещё иду к ней. Возможно, когда-нибудь доберусь.
— Что станешь со мной делать, если дойдёшь? — настораживается Эйка.
— Что скажешь, то и сделаю.
В итоге мы, конечно, сговариваемся. Потихоньку — чтобы не будить дракона. Возможно, со временем я научусь его понимать.
Эй засыпает под утро — по старой привычке. А я лежу без сна, глядя, как небо за окном яснеет до пронзительной предрассветной синевы. От ночной бури нет и следа. Океан будто замер, но даль окутана тенью. Прежде я в это время маяк гасил, а сейчас не найду, куда себя деть. Едва начинает светать, я выбираюсь из постели, натягиваю штаны и озираюсь в поисках Пера. Эйку лучше не будить до обеда, она у меня ночная. Пройдусь по берегу или поищу Хорпу — вдруг хозяйка тоже рано встаёт? Мне не терпится спросить, есть ли способ быть не таким жутким.
Я забираю Перо с подоконника, кручу в пальцах игрушечный кораблик и с усмешкой гляжу на океан. Да, Хорпа уже проснулась. Гуляет с утра по краю причала. Или не гуляет. Сегодня она не в сером, а в чёрном, и её грузную фигуру с распущенными волосами хорошо видно из окон.
— Эй! — окликаю я с тревогой. — Поди сюда, я прошу.
Эйка недовольно возится на постели, но всё же встаёт, сонно натягивая мою рубашку.
— Это же рань какая! — бурчит она. — Никак корабли вернулись?
— Думаешь, это нормально, что она там бродит? — спрашиваю я с сомнением. — Не свалилась бы в воду.
— О! — Эйка застывает, глянув в окно. — Всё, спятила бабушка. Топиться будет с первым лучом. Ну-ка посторонись!
— Ты полегче, там какая-то магия растянута, — предупреждаю я.
— Не убьёт же меня, — ухмыляется она, отворив раму. — Сейчас догоню. Чайник поставь пока.
Но Хорпа, что-то почувствовав, делает шаг в воду. Эйка соскакивает с подоконника, а я несусь к лестнице. Пока
