– Он против врагов короля, но это не значит, что он – за короля, – хладнокровно констатировал отец Тестудос.
«Это не значит, госпожа, что мне нравится генерал Нец. Мне не нравятся все остальные» – всплыло в памяти у Ирмы.
«Я? Я не люблю генерала» – вспомнил Якоб слова Подмастерья.
Они с Ирмой растерянно посмотрели друг на друга.
«Может быть, он и вправду – против короля?» – подумала Ирма.
«Может быть, Подмастерье – враг короля?» – подумал Якоб.
– Едем, госпожа Ирма, – аббат решил, что молчание уж слишком затянулось. Он и так дал время арестованному поговорить.
– Я никуда не поеду! – Ирма разъярилась, – Не поеду, пока вы мне не объясните, в чем обвиняется мой спутник!
– Госпожа Ирма, – увещевающим тоном начал аббат.
– Я. Никуда. Не. Поеду, – тихим голосом проговорила девушка, глядя в глаза монаха, – Это. Мое. ПОСЛЕДНЕЕ. Слово.
– Вы меня прекрасно слышали, отец Тестудос, – Ирма повернулась и пошла по тропинке к особняку, – Я останусь здесь.
У аббата появилось большое желание схватить девчонку, связать и доставить к королю в виде диводурской колбасы. Он уже давно отвык от неповиновения. Однако аббату было неизвестно, как король отнесется к такой доставке своей – единственной на данный момент – дочери.
– Госпожа Ирма, – произнес он вслед, – здесь уже появлялась ведьма, от которой вам с трудом удалось избавиться. Что вы будете делать, если сюда явится десяток колдуний? Вы нужны государству. Живой.
– Раз я нужна живой, – холодно произнесла девушка, не оборачиваясь, – значит, обеспечьте мою безопасность.
К счастью для нее, отец Тестудос не видел лица Ирмы. Она побледнела, покраснела, но сдержалась. Судьба государства – слишком большая ответственность для юной девушки, которая еще не привыкла жертвовать друзьями во имя высшей цели.
– Хорошо, уважаемая, – сдался аббат, – Мы останемся здесь и мой помощник лично проследит за вашей безопасностью. Вместе с моими братьями. Однако, – голос налился сталью, – я увезу этого человека в наш монастырь. Его присутствие рядом с вами может быть опасным. Его допросят и если мы ошиблись, я лично принесу этому крестьянину свои извинения вашем присутствии.
– Хорошо, – Ирма обернулась и кивнула.
Она добилась своего и посчитала, что аббат имеет право на маленькую уступку.
Все-таки девушка была еще слишком наивна.
Отец Тестудос улыбнулся:
– Отец Каникулус.
Монах, в возрасте, но привлекательный, этакой мужской красотой, которая только улучшается в годами, дружелюбно кивнул Ирме и тоже улыбнулся. От этой улыбки странные мурашки бежали по коже и сосредотачивались в... разных местах...
***
– Нам нужно что-то делать. Нам нужно что-то делать. Мы не можем просто так сидеть и смотреть.
Грибной Король водил шляпой туда-сюда, следя взглядом за вышагивающим по трапезной Цауберадлерского монастыря герцогом цу Юстусом. Наконец, не выдержал:
– Почему? Почему мы не можем просто сидеть?
– То есть как? – взвился герцог, – мы что, по-твоему, можем просто ничего не делать?!
– Неудивительно, – поморщился Грибной Король, – что твои ведьмы такие истерички... Зачем нам что-то делать?
– То есть как?
– Да вот так. Мне, моим детям и моим слугам не выйти из города. Это факт. Значит, нам нужно ждать, пока король вернется.
– А если он не вернется?
– Думаешь, король решит перенести столицу? – хмыкнул Грибной Король, – Навряд ли. Рано или поздно он приедет сюда. А мы будем его поджидать.
– А если он не приедет еще месяц? Два? Год?
– Ну и что?
Герцог моргнул:
– И правда, что это я? Ирмы нет, первый план провалился, и нам теперь не интересна Ночь Зеленых Огней. Значит, пойдем по-другому?
– Ну да, – Грибной Король качнул шляпой, – Чем дольше здесь не будет короля, тем лучше для нас. Мои слуги так разогреют жителей, что когда король все же появится – столица взорвется, как котел, который слишком долго держали с закрытой крышкой.
– Ты можешь взять себе еще слуг?
– Могу, только зачем? Я и тех, что уже есть, с трудом удерживаю. Лишние два-три десятка особой роли не сыграют.
– Мало... Один из ста столичных жителей в лучшем случае.
– Зато когда они выйдут на улицы, всем покажется, что их очень даже много. И люди решат, что против короля – ВСЯ столица. А не один из ста.
Герцог и король расхохотались.
***
Путь до монастыря Якобу не запомнился. Его везли в карете – как дворянина, можно загордится – с плотно занавешенными шторами, в темноте. Напротив всегда сидел чрезмерно сильный брат Риноцерус или же хитроглазый брат Вульпес. Якоб от тоски несколько раз представлял, как сворачивает одному из них шею, но здравый смысл подсказывал, что ничего у него не получится. Братья – не дураки.
Он дремал, поэтому даже не смог бы сказать, сколько они ехали. Сутки, двое? Его выводили оправиться, в каких-то придорожных кустах, давали хлеб с мясом, воду. Якоб ел, пил, засыпал. Он уже почти созрел до побега, как поездка закончилась.
– Выходи, парень, – дверца кареты открылась, брат Риноцерус выскочил наружу. Якоб вылез, щурясь на неяркий утренний свет.
Высокие, почти крепостные стены. Вымощенный булыжниками двор, спускавшийся от ворот длинным языком и разливавшийся в круглую площадь
. Разбросанные здания, построенные из огромных темных камней. Мрачный собор с высокой колокольней.
Шварцвайсский монастырь.
– Ну как тебе у нас? – усмехнулся брат Вульпес.
– Пахнет здесь у вас. Чем-то.
– Ладаном?
– Лисятником.
– Иди, – помрачнел святой брат, – Шутник.
То тут, то там по двору проходили монахи, в черных рясах, подкованные белой сталью сапоги тяжело звенели о булыжники.
– Брат Лепус, погоди, – пробежал мимо один из монахов, молодой, безусый.
– Иди, иди, – брат Риноцерус, наоборот, заулыбался.
Якоба толкнули в спину, он зашагал вниз к одному из зданий, прижавшихся к стене монастыря.
Колокольня? Якоб завертел головой.
В узких проемах под острой крышей были хорошо видны темные бронзовые колокола. Вот только...
Из-за стены незаметно, но у колоколов не было языков.
***
Допрос живо напоминал городскую стражу города Штайнца.
– Ты колдун?
– Нет, господин.
– Ты когда-нибудь колдовал?
– Нет, господин.
– Ты знаком с колдунами?
– Нет, господин.
– Врешь.
– Нет, господин.
Отец Тестудос наклонился к парню. Здесь все-таки не Штайнц...
– Ты не понял меня, Якоб Миллер. Когда я сказал, что ты врешь, я имел в виду не то, что я не верю тебе. Ты именно врешь. А я чувствую ложь. Всегда. Ты знаокм с колдуном.
– Нет, господин.
