вы такой современный и вольно мыслящий?
Он забавно улыбнулся:
– Из храма Благих Вод на Камешках, леди. Портовый храм. И прихожане – моряки и рыбаки, так что я слегка представляю себе, что именно вы затеяли. И одобряю, прости мне Господь. Но вы ведь не надеетесь, леди, что одобрит всё духовенство?
– Я надеюсь, что всё так уж скоро об этом не узнает, – сказала я, и Райнор фыркнул.
– Леди Карла, – окликнул Фогель, – вы лучше взгляните сюда!
На станках несколько работяг точили бронзовые детали для шарниров – и я поняла: Фогель отыскал специалистов на совесть. Рядом с суровым пожилым мужиком, который вытачивал на маленьком станке крохотные шарниры для фаланг пальцев, на стене висел чертёж. Я посмотрела – и у меня растаяло сердце.
– Я как чувствовал, что это понадобится, – сказал Фогель. – Начал его делать вместе с протезами для Райнора… не знаю, что на меня нашло. Подумал: ну мало ли… да и интересно было, признаться. Ведь человек – такая совершенная машина… Знаете, леди, я раньше никогда не задумывался, пока не увидел вашу Тяпу. А вот когда делали протезы, когда вы вспоминали чертежи вашего батюшки – просто как заворожил меня кто. И я подумал: небось, ещё никто не собирал… – и запнулся.
Ну да, подумала я. Бывает. Увлёкся человек. И собрал скелет.
Молодой рабочий показал мне собранную ступню. Это было дивно, но этого было мало: к нам подошла девица чуть старше нас с Вильмой, рыжая, бледная, очень решительного вида. И она принесла голову.
Не череп, нет! Законченную фарфоровую голову со строгим и красивым юным лицом. В глазницах стояли крепления для стеклянных глаз с противовесами: отец ставил такие, когда хотел, чтобы автоматон умел моргать. Челюсть крепилась на незаметном шарнире с очень плавным и точным ходом.
– Потрясающая работа, – сказала я. – Но когда вы успели? Модель-то какая… а глазки…
– Спасибо, леди Карла, – сказала девица. – Вы простите, мы с вами заочно знакомы. Я Глена, я работала в кукольной мастерской «Дингл и сыновья», и мэтр Дингл, мой дядя, когда-то переписывался с вашим отцом. Эти глазки разработал ваш отец, а шарнир для рта – мой дядя. У него была кукла-певица…
– Да вы просто клад! – радостно закричала я. – А ваш дядюшка…
– Вот, – сказала Глена. – Делает пальцы.
– Мэтр Дингл! – заорала я ещё громче. – Я в восхищении! Я благодарна! Я очень рада, что вы участвуете! Я очень рада с вами познакомиться!
Суровый мужик выключил станок, повернулся ко мне и степенно поклонился.
– Рад и я, – сказал он. – Вот, значит, в чём ваш секрет… Ну да, после этого заказа у нас будут лучшие куклы в стране… если, конечно, не случится ещё чего-нибудь и если Господь позволит.
– Эта модель, – сказала Глена, – вообще-то для манекена была. В модный салон мужского платья. Но заказчице не понравилась, ей хотелось чего-нибудь помягче. А размер-то натуральный – и я подумала, что он как раз подойдёт для опыта. Ну и вот, пришлось немного обточить кости, чтобы на них хорошо и плотно села фарфоровая маска. Приклеиваем её лучшим клеем, водостойким, с тройной гарантией. Затылок тоже покрываем фарфоровой крышкой, чтобы нормально надеть парик. Ведь неплохо?
Я слушала, видела, как рабочие рассматривают и оглаживают повеселевшую Тяпку, как Райнор задрал рукав и что-то объясняет другим работягам, показывая шарнир локтя, как Фогель раскладывает позвонки и шарнирные прокладки между ними, – и мне было как-то странно.
Немного не по себе.
Я думала, как трудно было Дольфу в давние века найти человека, готового сделать кадавра из лошадиного скелета… и как сравнительно легко взялись за совершенно безумный проект мои современники. И как Фогель говорил про тело человека, которое – совершенная машина… как сказал бы и некромант. Железный век, динамитный век, безумное время…
Хорошо ли то, что мы делаем?
За станками на стеллаже стояли несколько длинных деревянных ящиков вполне характерного вида. В них лежали вычищенные скелеты, а над ними висело Пречестное Око Господне. В изголовье ящиков, под черепа, наставник Фрейн положил листки бумаги со святым напутствием, будто мы их заново отпели, – надо отдать ребятам должное, скелеты были совершенно чистые. И я не знала, радоваться мне до полного восторга тому, что теперь не будет ни малейших проблем с заказом, или всё-таки слегка ужасаться…
– Нервничаешь? – спросил Райнор, подойдя.
– Непривычно, – сказала я. – Не чаячьи кости всё-таки.
– Никто чужой не придёт, – сказал Райнор. – Не дрейфь. Здесь засекреченная зона. И на верфь-то в этот сектор чужих не пускают. С тех пор как тут поймали злодеев, весь периметр охраняют не заводские сторожа, а жандармы.
– Леди Карла, – окликнула Глена, – а не могли бы вы нарисовать лицо мессира Валора? Если вы это сделаете, мы можем попробовать создать некое портретное сходство… Мессиру Валору, вероятно, это было бы приятно, не так ли?
Об этом я не подумала, но идея и впрямь показалась занимательной.
И потом мы с Гленой сперва рисовали голову Валора, потом вместе лепили её модель… и я почти не думала о том, как изменились люди к нашему новому времени.
Я думала, что в Перелесье его жители открыли портал в ад, – а мы? Мы удержимся?
Делая из костей протезы для неприкаянных душ, – мы удержимся?
* * *
Мэтр Фогель проводил меня до проходной, рядом с которой стояла карета с золотой звёздочкой королевского дома. Сам не поехал, хотя уже начинало темнеть: работа продолжалась допоздна. На верфи зажгли электрические фонари, а в цехах наверху – газовые лампы.
А у меня были ещё планы на нынешний вечер.
Очень красивый, к слову, был вечер. Стоял лёгкий морозец, порошил тихий снег, голубоватый и лиловый в свете газовых фонарей. Такой чистый покой был в природе… а город был в напряжении и тревоге.
Карета выкатилась с набережной на Прямой проспект – и я услышала вопли мальчишек-газетчиков:
– Последние сенсационные новости! Сумасшедший застрелил в Девятиозерье перелесского дипломата!
– Чокнутый студент убил Лойоля Высокоборского, родственника короля Рандольфа!
– Пять пуль в перелесского дипломата! Псих убил посла в Девятиозерье!
У меня сердце провалилось куда-то вниз, даже стало тяжело дышать.
Я дёрнула колокольчик, чтобы остановить карету, и подозвала парнишку с пачкой газет. Сунула ему «кораблик»: просто хотелось хоть кого-то порадовать. Отодвинула шторку, чтобы в карету проник луч фонаря.
От статейки в газете меня начало мелко трясти.
«От нашего корреспондента в Девятиозерье, экстренный выпуск. Мы только что получили сообщение по телеграфу: сегодня, в три часа пополудни, в столице Девятиозерья был с чудовищной жестокостью убит достопочтенный и благородный мессир Лойоль,
