многое тут зависит от Божьей воли, – сказала Виллемина. – Я не слишком хорошо в этом разбираюсь, но… мне представляется, что душа мессира Валора в таком случае может быть и немедленно призвана в чертоги Всевышнего, и остаться внутри разбитых останков на какое-то время…
– Да, точно! – сказала я. – И если останется внутри – я её перемещу. Церл так делал. Если хватит времени, если новая оболочка будет под рукой, если будет возможность немедленно провести обряд. Но мне кажется, что это уже будет просто фантастическое везение.
– А если моряки внутри искусственных тел окажутся на корабле, который пойдёт ко дну? – спросил Броук. – Всё? Они погибнут вместе с живыми людьми?
– Знаете что, мессиры! – не выдержала я. – Я не умею делать людей бессмертными. И воскрешать мертвецов не умею, так, как говорится в писании: «облек кости плотью, заставил струиться кровь и вернул в тело душу». Я могу на некоторое время, мы абсолютно не знаем на какое, удержать душу в искусственном теле. Мне барон Валор – как второй отец. Если бы у меня была минимальная возможность его воскресить или сделать вообще бессмертным – я бы ни на секунду не задумывалась. Но я, вот досада, не божество, а некромантка. И морячков я не сделаю бессмертными, хоть мне их и очень жаль.
– А любой некромант может провести такой обряд? – спросил Раш.
– Не знаю, – сказала я. – Не уверена.
– Я – точно не смогу, мессиры, – сказал Валор. – Мне просто нечем за него заплатить, моя жизнь зависит от милости леди Карлы, судьба – под вопросом. Разве что – спасением души… но… э… я предпочту умереть.
– Леди Карле удалось обмануть ад так же лихо, как в незапамятные времена это сделал Церл, – сказала Виллемина. – Но выйдет ли такой фокус ещё раз – кто знает. И уж совершенно неизвестно, какую плату ад потребует с того, кто рискнёт его повторить. Поэтому вся наша безумная затея с мёртвыми моряками – целиком и полностью на леди Карле. Она не просто леди-адъютант, но и леди-маршал для тех, кто сражается и ещё будет сражаться во тьме.
В общем, мы засиделись за полночь. И, как ни странно, эта долгая болтовня меня успокоила: я, по крайней мере, поняла, что надо будет говорить репортёрам. А Валор вообще вёл себя с нашими мессирами миродержцами как свой – а они определённо этому способствовали. Мало того: Раш вдруг принялся расспрашивать о налоговой системе во времена Эрвина – и оказалось, что Валор неплохо это помнит.
– Бедный барон! – сказал тогда Броук, смеясь. – Репортёры пронюхают – и историки, хроникёры и писатели будут вокруг вас роем виться, расспрашивать о тех временах. Шутка ли: очевидец! Даже если невзначай запамятуете и перепутаете какую-нибудь мелочь – всё равно будете стократно точнее, чем наши исторические романисты.
А я подумала, что при случае и это скажу. Уж очень забавно и мирно звучит.
* * *
В общем, на утреннее сборище акул пера мы с Валором пришли уже во всеоружии. Друзелла и Виллемина меня ещё нарядили в голубое платье и шляпку с незабудками, видимо, чтобы я смотрелась уж совсем безобидно. Вильма поймала Тяпку и повязала ей на ошейник атласный голубой бантик. Девочка-припевочка из предместий и её собачка. Я смотрела на себя в зеркало и хихикала: кто же в столице сейчас носит такое. Но, как ни странно, рядом с Валором в моднющем тёмно-синем сюртуке и со старомодным бантом на затылке оказалось, что я смотрюсь вполне сносно: мы с ним были как пришельцы из прекрасного прошлого.
И вообще – это же было ради Валора затеяно. А его мы с Тяпкой оттенили наилучшим манером. А ещё внезапно пришли послушать маршал Лиэр и адмирал Годрик, которого я до этого дня и видела-то лишь пару раз. Лиэр-то был спокоен как удав, он, похоже, уже привык и смирился, зато Годрик, хоть и сделал непреклонный вид, заметно любопытствовал не меньше журналистов.
Ему недавно объяснили. А с Валором он успел только перекинуться десятком фраз.
Увидев Валора, репортёры и обо мне позабыли. День стоял солнечный, рассмотрели его сразу, наилучшим образом – так вот с него и начали. И нам с ним пришлось всё объяснять с самого начала.
Про морячков, которые ждут полнолуния, – и мы тоже ждём полнолуния. И про то, что мы научились делать вот такие вот штуки: протезы для неприкаянных душ. И про то, что мы постараемся сделать так, чтобы среди наших людей неприкаянных душ больше не было: где не сможет Святой Орден, там сможем мы, а куда не дотянемся мы – сделает Святой Орден. Ну так Иерарх Прибережный же как раз писал в газету об этом самом.
Про адских тварей, от которых мы все собираемся защищать Прибережье. Вот-вот, мессир Валор – тоже некромант, вдобавок спирит, вдобавок у него особый опыт. Он – на королевской службе и тоже на страже покоя наших мирных подданных. Нет, дышать, пить, есть и целоваться человек в искусственном теле не сможет, а вот другое, человеческое – сможет: живая душа. Любить может. Быть преданным может, быть храбрым может. Абсолютно всё помнит.
Нет, вообще любого умершего так переместить нельзя. Потому что вообще-то практически все души сразу покидают юдоль – кто в рай, кто в ад. Можно только неприкаянного, но не такого грешника, что совсем кошмар, – потому что ещё его грехов моей и без того грешной душе не хватало. Поэтому вашу матушку, мэтр, нам страшно жаль, вам мы всей душой сочувствуем, но тут уж ничем не поможешь: она уже в раю, скорее всего.
Да, моя собачка Тяпка – тоже с душой. С собачьей, конечно.
Нет, мы не ставили опыты на собаках. Просто так вышло. Ну вот, хорошо вышло. Повезло нам.
И репортёры дорвались. Самые храбрые гладили и трогали Тяпку, которая нервно позёвывала, прижимала уши, но виляла хвостом – показывала, что она очень хорошая собака. И деликатно взяла у кого-то из газетёров кусочек сахара, потому что отказываться невежливо, – а потом сунула его мне в ладонь, вызвав у них всех приступ невероятного умиления. А сообразив, что Тяпка – существо не более опасное, чем любая хорошо воспитанная златолесская борзая, газетёры обнаглели настолько, что жали руки Валору, уговорили его снять перчатку – и делали светописные картинки. Запечатлели нас с Валором, и Тяпку, которая служит, протянув лапки, и Валора, которому Тяпка даёт «здрасьте», и адмирала с маршалом, которые изображали нашу доблестную армию и наш бесстрашный флот.
Под конец я ещё
