если десятую часть довозим из того, что соберем. Сначала она сожжет тебе глаза, а затем медленно съест твое тело — так медленно, что ты не сразу умрешь. У тебя будет время вспомнить о том, что ты натворил и с великим Муско, как ты его не по-товарищески обзывал, и с другими. По-моему, шестая дверь — самая занимательная из всех. Совершенствует характер.
— А по мне, так седьмая не хуже, — заметил Хокэл.
— Дело вкуса, — согласился Соф. — За ней смерть будет надвигаться на тебя постепенно, так чтобы ты успел сначала сойти с ума. Потайной механизм приведет в движение стены, которые будут медленно смыкаться вокруг тебя. Движение их едва уловимо, но можешь быть уверен, что в конце концов они окружат тебя вплотную и начнут по чуточке стискивать до тех пор, пока не раздавят совсем.
— А что это за петля над столом? — поинтересовался я.
— Это на тот случай, если ты так и не сможешь сделать свой выбор и решишь свести счеты с жизнью, — пояснил Соф. — Мыло на отдельном блюдце, не перепутай с приправой. Хорошее у нас мыло, из хороших людей варим. Петля располагается над столом так низко, чтобы ты не мог повеситься как следует, сразу сломав шейный позвонок. Чтобы не повезло умереть мгновенно. У тебя будет возможность самому, своими руками задушить себя этой петлей. Душить долго, старательно, с пониманием.
— Да, молодцы, ребята. Здорово все продумали, чтобы отравить последние мгновения своим врагам, — сказал я.
— Комната семи дверей создана не для того, чтобы умерщвлять, — возразил Соф с самодовольной усмешкой. — Главным образом служит в учебных целях. Для обращения неблагонадежных граждан к нашей идеологии, к глубокому погружению в торизм, в учение товарища Тора. Ты был бы просто поражен, узнав статистику. Как благоприятно она на них влияет.
— Представляю себе, — ответил я. — Учитывая, что живыми отсюда еще не выходили. Ну хорошо, все понятно. Могу я хоть теперь утолить голод и жажду напоследок?
— Можешь брать все, что стоит на столе, чтобы скрасить последние часы твоей жизни. Помни только, что на одном из этих семи блюд пища отравлена чудесной отравой, которую мы сами делаем на продажу. И шесть из семи напитков, что так упоительно плещутся в этих кувшинах, тоже отравлены. Тут будет сложнее угадать. Ну а теперь, братик, не будем больше оттягивать чудные минуты непосредственного знакомства с комнатой семи дверей. Мы видим, как тебе не терпится уединиться. Скорее всего, мы последние, кого ты увидишь в своей жизни.
— Если б я знал, что всю жизнь мне придется смотреть на ваши рожи, я бы сам выбрал смерть, — с горячей охотой признался я.
Один за другим они вышли из зала через ту единственную дверь, что вела на свободу. Я не спускал с нее глаз, стараясь запомнить ее местонахождение. Но в следующий миг последний тусклый свет вдруг погас, и зал погрузился во тьму.
Во время разговора я все время стоял лицом к этой двери, поэтому теперь решил побыстрей пересечь комнату, стараясь, как хорошо обученный следопыт, не терять направления, двигаться строго по прямой. Я усмехнулся про себя над их наивным предположением, что, оказавшись в темноте, потеряю ориентировку. Так я им ее и потеряю. Ща-а. Нашли остолопа. Слепой, что ли? Если они не мухлюют, то я очень быстро должен был выйти из этого сраного зала на свободу.
Выставив руки, я уже подходил к двери, как вдруг ощутил легкое головокружение.
Кажется, пол уходил у меня из-под ног. Кажется…
Я дотронулся до стены и понял, что она движется справа налево. Моих рук коснулась сначала одна дверь, потом вторая… третья… Наконец мне стало понятно, что это кружится пол. Я больше не знал, где находится та дверь, что ведет на свободу! Я погиб!
Я застыл на месте в полном отчаянии. Через некоторое время свет опять дали. Двери одна за другой не спеша проплывали перед моим носом, как деревянные прямоугольные планеты. Я смотрел на них, как оптовый продавец скота, напродававшийся до посинения, смотрит документы на возврат, которые почему-то содержат данные не по его конкретно сделке, а по всей отрасли в целом. И что теперь делать? Как узнать, которая из них, извините, моя?
Я сразу почувствовал, как усталость и безысходность, сгущаясь в области паха и подмышек, овладевают мной, как тянут да тянут…
Жажда и голод уже давно мучили меня, а теперь усилились еще больше. Я подошел к столу. Испытать себя. Фарт свой. Куда там… В кувшинах все выглядело крайне жизненно. Тут белело молоко, искрилось вино, лютовала ягодная настойка, сверкала вода. Я мог в любой момент утолить растущий зной во рту, который становился уже просто нестерпимым. Одно дело, когда ты, умирая от жажды, находишься в одном полушарии Амтора, а эти волшебные жидкости прямо в кувшинах — в другом. Но расстояние я победил, осталось самое простое — выбрать один из кувшинов. Но как? Сначала я пробовал определить это по запаху. Затем обратил внимание на то, что в одном из двух кувшинов, наполненных водой, угадывалось присутствие какой-то мутной взвеси. Как мне хотелось верить в то, что вода в соседнем кувшине была чистой!
Я взял его в руки. Пересохшее горло требовало глотка. Одного жаждало. Ма-аленького… Я знал, что после первого ма-аленького мое наглеющее горло выбьет второй, такой же маленький. Где второй, там и третий, а еще лучше — залпом, до дна. Неужели, думаете, я не знал всех пакостей, которые вытворял со мной мой организм? Крутил, знаете, Карсоном Нейпиром, как хотел. Ну вот ни в чем я не мог ему отказать. Ладно, хотя бы нюхну…
Я поднес кувшин к губам, но меня сразу охватили сомнения.
До тех пор, пока у тебя есть хоть один самый маленький шанс уцелеть, нельзя рисковать. Риск — это дело такое, когда уже все расчетные версии полностью исчерпаны и ты надеешься только на везение. Так говорил мой гуру. А как показывали события сегодняшнего дня, полоса моего везения, очевидно, менялась…
Я решительно поставил кувшин обратно на стол. Да и не так уж особенно я хотел пить. Только что пил. Из моря. Да и ел третьего дня. Катитесь вы со своими кувшинами и тарелками!
Присмотревшись, обнаружил возле стены стул и кровать. Если я не могу ни есть ни пить, то по крайней мере мог передохнуть. А если повезет, еще и поспать наконец. Что было кстати сейчас. Повезет? Вот заодно и
