идол Атора взорвался изнутри, разлетевшись на мириады крошечных частиц. Волна энергии выбила стекла во дворце и сбила с ног шаманов и первые ряды их союзников. Грохот стоял такой, что сражение на несколько минут прекратилось, пока оглушенные бойцы с обеих сторон приходили в себя.
С громким звоном раскололся изумруд в навершие посоха Седрика, а сам некромант, тяжело дыша, упал на одно колено. Его тень снова вернулась в норму, и на лице больше не проступал череп. Граф Ардейн, еще секунду назад пышущий могуществом и энергией, казавшийся гигантом на фоне простых смертных, съежился до своего обычного размера или даже стал меньше, полностью истощенный сотворенным чудом.
– Как вы это сделали? – прошептал Регин, приходя в себя. Его глаза расширились, и он смотрел на некроманта со смесью ужаса и благоговения, почти как при их первой встрече, когда Седрик спас его жизнь.
– Идол… – Седрик едва мог говорить, его язык путался, и невооруженным взглядом было видно, что некромант балансирует на грани потери создания, – тоже… дерево…
Его глаза закатились, и он мешком осел на руки подхватившей его Виктории.
– Он жив? – спросил Регин дрожащим голосом.
Виктория быстро кивнула, рукавом платья стирая выступивший на лбу учителя пот. Она сама, как и другие некроманты, выглядела не сильно лучше, чем Седрик, но все же еще могла держаться на ногах.
Реймонд и Регин оставили их на попечение медиков, а сами переключили внимание на происходящее на площади.
Там творилось нечто невероятное. Шаманы, у которых из ушей текла кровь, в ужасе упали на колени, глядя на пустое место, где только что стоял их идол. Они кричали и стенали на своем языке, выдергивая себе волосы и царапая лица. Их жертвы, хоть и тоже контуженные, пользуясь моментом, всеми силами пытались уползти прочь от своих мучителей. Дальше на площади некоторые северяне складывали оружие или даже сами вспарывали себе животы, пораженные падением своего идола. Но большинство продолжало сражаться.
Главное же действо развернулось в небе. С падением идола, подпитывавшего темной энергией черные тучи над дворцом, свет Алора, порождаемый молитвой священников и жителей города, начал сиять все ярче и ярче. Будто само солнце помогало им. И этот свет, в очередной раз волной ударившись о тьму облаков, не разбился, как волна о берег, а снес их, подобно цунами. С каждой нотой молитвенного пения свет все больше теснил тьму. Порча Кавица пыталась сопротивляться, но без идола она ослабла, как раненый зверь, и уже не могла сопротивляться все набирающей силу благодати Алора.
Магические облака рассеялись, и дворец осветился ярким солнечным светом. Но битва не закончилась. Северяне и их приспешники понимали, что им не стоит ждать милости от баригорцев, и сражались отчаянно, стараясь забрать как можно больше противников с собой. Но без магической поддержки своих шаманов они не смогли долго противостоять силам Регина.
Солнце лишь немного сдвинулось по небосводу на запад, когда клинок Квентина пронзил грудь последнего шамана северян, обозначая конец сражения. Войско Аурверна поредело, от двух полков на ногах осталось меньше одного. Площадь была завалена трупами и телами раненых так плотно, что под ними не было видно брусчатки. Медики поспешили оказывать помощь выжившим. К ним присоединились и некроманты, успевшие немного оправиться от напряжения. Все, кроме Седрика, все еще не пришедшего в сознание. Жрецы смерти ходили между тел павших воинов и безошибочно указывали на тех, кто еще не воссоединился с Алором и, главное, имел шансы выжить.
Квентин остановился перед входом во дворец, тяжело дыша. Его левая рука безжизненно свисала, словно плеть, с пальцев на землю капала кровь, но герцог не обращал на это внимания. Его тело было напряжено, а взгляд разил сталью. К нему приблизился Мариус, весь залитый кровью и прихрамывающий, но живой. Продравшись через заваленную трупами площадь, до возвышения добрались и Регин с Реймондом. На фоне своих грязных, окровавленных и вымотанных соратников они выглядели невероятно бодрыми и свежими.
– Что дальше? – спросил Регин, тяжелым взглядом окинув трупы шаманов и их жертв на залитой кровью мостовой. Лицо принца сильно побледнело и приобрело легкий зеленоватый оттенок. Ему впервые пришлось видеть столько мертвецов.
– Нужно найти Вернона и Карандру, – прорычал Квентин, сплевывая кровавую слюну на землю.
– И Эсмеральду, – добавил Мариус, у которого на уме было одно.
– Как вы думаете, внутри еще есть северяне? – спросил Регин нервно.
– Вряд ли, ваше высочество, – ответил Реймонд, который, несмотря на все произошедшее, совсем не изменился в лице, – если и были, они бежали.
– Не думаю, что Карандра отступит так легко, – заметил Квентин, – нам нужно немедленно зачистить дворец.
– Само собой. Я останусь здесь и организую помощь раненым, – решил за всех Реймонд, – а вы берите тех, кто готов сражаться, и найдите короля.
Квентин молча кивнул и обернулся к своим войскам. Из тех, кто меньше всех пострадал, он смог собрать небольшой отряд человек в двадцать, во главе которого он сам, Регин и Мариус вступили во дворец.
Как и предполагал Реймонд, им не встретилось никакого сопротивления. Немногочисленные слуги, очнувшиеся от вызванной порчей летаргии, с криками разбегались при виде окровавленных людей, не особо разбираясь, кто перед ними. Несколько северян, поставленных охранять коридоры, были застрелены солдатами Квентина издалека.
Отряд рыскал по дворцу в поисках Вернона и Карандры, но большая часть роскошных комнат была пуста. Обыскав все помещения первого этажа и добив оставшихся северян, баригорцы поднялись на второй. Их встретил пронзительный женский крик, доносящийся из-за закрытых дверей тронного зала:
– Вернон, что происходит?!
– Эсме! – воскликнул Мариус и, забыв об осторожности, ринулся вперед.
Принц Северной Арагвии пинком распахнул двери и ворвался внутрь. Остальные следовали за ним.
Увидев залитого кровью идола, торчащего прямо из выложенного паркетом герба Баригора, все на мгновение замерли, потрясенные таким кощунством. Идол, уменьшенная версия уничтоженного Седриком, сочился тьмой, которая, подобно туману, окутывала все вокруг. Тьма оказалась настолько плотной, что стоящие у входа едва могли разобрать, что происходило в центре зала.
Карандра стояла у подножья идола. Ее и без того морщинистое лицо сморщилось еще больше, искаженное нечеловеческой яростью. Правой рукой она сжимала ритуальный костяной клинок, а левой крепко держала изо всех сил пытающуюся вырваться Эсмеральду. Роскошное платье принцессы испачкалось и было порвано в нескольких местах, по лицу девушки текли слезы, черные из-за размазавшейся подводки.
– Вернон, помоги мне! – кричала Эсмеральда срывающимся голосом, протягивая свободную от хватки Карандры руку к брату.
Тот стоял всего в нескольких шагах от нее. Лицо короля было совершенно пустым. Он держался руками за голову, вперив взгляд в Карандру и Эсмеральду.
