Ночью, когда Джон уснул, к Божене пришел Мортем. Он тенью стоял в углу до тех пор, пока она не догадалась спросить у него, на сколько лет продлится теперь жизнь ее тела. Ответ поверг ее в шок: два часа, потраченные на поиски недожитка, принесли ей всего два дополнительных дня, и вскоре потребуется новая порция, чтобы не превратиться в упыриху.
– Обычному человеку этого хватило бы на две декады, но в твоем порченом теле недожиток сгорает гораздо быстрее, – пояснил Мортем. – В покойнице его еще много оставалось, она ведь совсем молоденькая была. Восемь десятков ей было отпущено, а она и двух не прожила. С таким уловом ты шесть лет могла бы не тревожиться о добыче недожитка. Подумай насчет демона. Он и покойников сам искать будет, у него на них особое чутье, и хлопот с ним никаких – только позовешь, он и появится, прогонишь – он и уйдет.
– Буду сама собирать! Мне негде взять тело для демона, – возразила Божена.
Мортем растаял в сумраке угла, снова сказав на прощанье: «Ну, как знаешь!»
Наутро Джон, отказавшись даже позавтракать, занялся какими‑то научными опытами со стеклянными банками и не реагировал на просьбы Божены пойти с ней на кладбище. Она сердилась и пару раз прикрикнула на него, но тот и ухом не повел, так и стоял к ней спиной, склонившись над столом, заставленным разнокалиберными колбами и пузырьками, некоторые были обернуты фольгой выше половины и закрыты деревянными пробками, а из центра пробок торчали металлические стерженьки, погруженные внутрь емкости.
Божена ходила по комнате взад‑вперед, намеренно топая и громко вздыхая, но Джон не оборачивался. Когда она уже собралась идти за недожитком одна, жених остановил ее и попросил подождать, сообщив, что готовит для нее сюрприз.
Сомневаясь, что в стеклянных пузырьках может заключаться хоть какая‑то польза, по крайней мере для нее, Божена лишь сердито фыркнула, а еще через час громко заявила, что, если так пойдет и дальше, то сюрприз ожидает Джона, потому что невеста превратится в упыриху и сожрет его. На это он рассмеялся и попросил еще немного потерпеть.
Так прошел весь день, и только к вечеру Джон с сияющим видом преподнес ей склянку размером с палец, сообщив, что изобрел для нее накопитель недожитка.
– Он будет притягивать недожиток из пространства и удерживать внутри, сколько понадобится. Не нужно больше ползать по земле и присматриваться к каждой соринке, достаточно повернуть колпачок против часовой стрелки на два оборота, и наружу выйдет кончик стержня, который и начнет затягивать это вещество внутрь флакона. Закрутишь крышку, и стержень спрячется. А для употребления недожитка крышку следует полностью снять и поднести горлышко ко рту или к носу, недожиток сам потянется вверх.
Божена с восторженным удивлением посмотрела на Джона.
– Ах, ты мой великий изобретатель! Это же отличная вещица!
– Я собрал его по принципу Лейденской банки, но пришлось кое‑что усовершенствовать для надежности, чтобы предотвратить возможную утечку недожитка сквозь стекло, – продолжал он, еще больше распалившись от ее похвалы.
До глубокой ночи Джон подробно описывал весь процесс, пока в дальнем углу не появился Мортем, и Божена, вспомнив о главном, не прервала новоиспеченного изобретателя словами:
– Пора бы подумать и о наполнении этого чудесного накопителя, иначе он может мне ни разу не пригодиться.
Мортем молча кивнул ей из темного угла и исчез.
Весь последующий день Божена и Джон провели на кладбище в надежде застать чьи‑то похороны, но так и не дождались свежего покойника. Кладбище было старым, обширным, заросшим разлапистыми елями и соснами, затянутое кустарником, церемония погребения, проходившая вдалеке, могла остаться для них незамеченной, особенно, если родственники умершего решили сэкономить на траурном оркестре. Джон предложил пройтись по церквям, все‑таки большинство усопших по традиции оставляли там на ночь для отпевания. К утру им удалось отыскать неприметную часовенку с гробом на другом конце города. Поп в черной рясе ходил вокруг покойника, покачивая дымящим кадилом. Поодаль теснилась небольшая группа скорбящих в траурной одежде. Божена и Джон тоже предусмотрительно вырядились в черное, чтобы не притягивать к себе вопросительных взглядов. Они встали неподалеку от гроба, и никто даже головы не повернул в их сторону.
Увидев лицо умершего, Божена задохнулась от разочарования: это был глубокий старик, и едва ли он мог оставить после себя хотя бы крупицу недожитка. Джон вовремя подставил плечо невесте, покачнувшейся на нетвердых ногах, а затем незаметно, вместе с носовым платком, извлек флакончик‑накопитель из внутреннего кармана траурного костюма и, повернув крышку, привел его в рабочее состояние.
Все‑таки оказалось, что покойный старик не полностью отмотал свой срок на этом свете: все донышко флакона покрылось серебристыми кристаллами, а в перешептываниях родственников звучали фразы: «Крепкий был мужик», «Ему б жить да жить, рано в землю лег», «Мог бы еще правнуков понянчить», «И чего его на крышу в дождь понесло? Поскользнулся, бедолага, да и сверзился», «Богу‑то видней: прибрал, значит, там он ему понадобился».
Божене делалось все хуже – то ли от густого дыма с запахом ладана, исходившего от кадила, то ли от начавшихся в ее теле изменений, превращавших ее в упыриху, и Джон вывел ее на воздух, не дожидаясь выноса гроба с телом, хотя думал, что со старика можно было собрать еще немного недожитка. Но и тот, что скопился во флаконе, мгновенно взбодрил Божену, вдохнувшую порошок из пробирки прямо на церковном крыльце. Она вновь почувствовала себя человеком, лишь зеленоватый оттенок ногтей напоминал о том, что губительный тлен уже касался ее тела.
И все‑таки порция была слишком мала, чтобы расслабиться хоть немного. Требовалось продолжать сборы недожитка, и на скитания по кладбищам и церквям уходило все свободное время. Тем временем чемодан‑портал пылился в съемной комнате постоялого двора, и Божена поглядывала на него с ненавистью, подумывая избавиться от опасного устройства. Едва ли у нее когда‑нибудь хватит духу воспользоваться им еще раз, чтобы отправиться на поиски прекрасных волшебных мест, рискуя угодить на обед к упырям. К тому же, теперь ей было не до сказок. Страх превратиться в гниющее кровожадное чудовище держал Божену в постоянном напряжении, но почему‑то она никак не решалась попросить Джона уничтожить уникальное изобретение, хотя иногда замечала его взгляд, устремленный на чемодан, и догадывалась, что он тоже об этом думает.
Со дня побега из Лондона они не испытывали недостатка в средствах: Джону хорошо платили в компании Эдисона, и он скопил круглую сумму, а Божена получала переводы от состоятельных родителей, – те материально обеспечивали дочь, хотя и не одобряли ее теософских увлечений, о которых узнавали из ее писем. Теперь Божена не могла написать им и попросить денег, не рискуя раскрыть место своего пребывания и привлечь тем самым внимание сыщиков, рыскавших по свету в поисках украденного «некрографа». Жизнь Божены и Джона становилась все более унылой и трудной, приходилось экономить на еде и проводить дни и ночи в церквях и на кладбищах – далеко не самых приятных местах этого городка. Однажды Джон предложил разобрать устройство, чтобы извлечь из него ценные металлы и алмазы, которые собирался сдать в скупку, но Божена не позволила ему, хотя и сама не могла понять, почему. Как будто интуиция подсказывала ей, что чемодан‑портал еще понадобится ей в рабочем состоянии. И время от времени она вспоминала предложение Мортема о заклятом демоне. Наверное, потому что Мортем сам был похож на демона, когда стоял в углу спальни – всегда в одном и том же месте, напротив кровати – и под его спущенным капюшоном сверкали черные молнии. Однажды Джон удивил Божену вопросом: «Что это там?» – и показал на Мортема.
– Где? – она намеренно посмотрела в сторону.
– Да вон, тень какая‑то! Никак не возьму в толк, что ее отбрасывает. Будто что‑то живое, тень иногда шевелится.
– Ох, да это занавеску сквозняком треплет! – Божена не стала открывать Джону всю правду, чтобы не тревожить лишний раз. В тот день, когда ее укусил упырь, она была вынуждена объяснить жениху, что такое недожиток и откуда ей о нем известно, но при этом она упомянула лишь об одной встрече с Мортемом по ту сторону барьера, поэтому Джон не знал, что Мортем приходит к ним в номер почти каждую ночь. Однако раньше ее суженый никогда не замечал этого гостя.
