Тем временем Гена и Даша достигли окраины города и приземлились к подножию густой сосны, росшей между массивных мраморных надгробий на городском кладбище.
– Я и не знала, что могу летать! Было так страшно, что, кажется, мои волосы встали дыбом! – Дашка поднесла руки к голове и пригладила растрепавшиеся пряди. – Как думаешь, почему куркума не сработала?
– Может, она была поддельная? – Гена неопределенно пожал плечами и, вытянув длинные ноги, прислонился спиной к сосновому стволу.
– Я тоже так подумала. Жаль. Теперь, даже если они найдут настоящую специю, наши духи их с куркумой близко к себе не подпустят, сразу поймут, что к чему. А зачем мы прилетели на кладбище?
– Не знаю. Так вышло. Я после той поездки на колдовскую ярмарку каждую ночь на кладбище провожу. Тянет сюда, и все! Дух, которого ко мне приковали, когда‑то был человеком и всю жизнь бродил среди могил. Он кого‑то искал, но так и не нашел. На кладбище и умер, а потом еще после смерти бродил по кладбищам лет двести, наверное. Обошел все кладбища мира! Вот и теперь, как только Шпица меня отпускает, лечу сюда и слоняюсь до рассвета. Уже не помню, когда спал последний раз.
– Ну и затейница эта Шпица со своими червями! Вовремя же я их заметила, спасибо демоническому зрению, не то Алина погибла бы. Я еще у ее подъезда присутствие кадавера почуяла, а это оказался ты.
– Оставила меня без добычи! – сердито буркнул Гена, стряхивая с брюк прилипшие хвоинки.
– Она же моя подруга! – возразила Даша, с недоумением уставившись на парня.
– Завтра у Шпицы истерика будет, когда она узнает, что жертва соскочила с крючка и планирует жить дальше. – Гена уныло потупился.
– Н‑да, сочувствую… А я на Эклера работаю. Знаешь, так странно, что мы можем говорить об этом: о жертвах, о ду́хах, о хозяевах! Раньше я, сколько ни пыталась, никому не могла рассказать о том, что со мной произошло. Только коснусь этой темы, и слова перестают выговариваться.
– Скорее всего, ду́хи не позволяют разглашать секреты посторонним, а мы с тобой друг другу не посторонние, мы же в одной лодке, как говорится, вот нам и не мешают.
– Тогда расскажи мне, что знаешь об этих… я называю их «сектанты». Кто они вообще? Ты говорил, что у нас в городе их целое осиное гнездо. Много таких, как Шпица, Эклер и Грабарь?
– Ты сама всех видела на сеансе и на ярмарке, – начал Гена. – Их магазины и заведения занимают первый этаж торгового дома, того, что с правой стороны Чернавинского проспекта, если стоять спиной к мосту. Есть парфюмерная лавка «Душка», принадлежит Алине Алицкой. Ее ароматы делают человека неприятным для окружающих, хотя запахи просто волшебные. Рядом – мастерская зеркал «Магия отражений». Тот, кто посмотрится в такое зеркало, становится незаметным до конца дня. Если будет смотреться каждый день, значит, о нем забудут надолго. Причем, люди видят и слышат этого человека, они с ним общаются, но стоит ему замолчать или уйти, и о нем сразу напрочь забывают. Не вспоминают до тех пор, пока он сам о себе не напомнит – не позвонит или не попадется на глаза. Как правило, жертвами становятся те, кто любит быть в центре внимания. Какое‑то время они сами ищут встреч с людьми, но понимают, что никому не нужны, и обида на весь мир берет власть над ними, они замыкаются и теряют интерес к жизни. Потеря человеком интереса к жизни – это как раз то, чего добиваются черные теософы.
– Тесо… фы… что? – перебила Даша.
– Кстати, да, ты почти не ошиблась, называя их сектантами, у них организация по типу секты, есть посвященные – те, кто рулит, и обращенные – те, кто служит им, такие, как мы, кадаверы для сбора недожитка. Главная у них – Божена Блаватская. Кстати, она приходится дальней родственницей всемирно известной и давно покойной Елене Блаватской, основательнице теософского учения, направлявшего людей на путь духовного роста. Божена тоже была ее последовательницей: да‑да, этой дамочке больше сотни лет! Так вот, однажды она пришла к выводу, что для единения с божеством ей придется пожертвовать слишком многим, лишиться всех удовольствий, и жизнь во плоти куда привлекательнее даже самой счастливой загробной жизни. При этом Божена считала, что в потустороннем мире обитают не только боги, демоны и души умерших, но и всякие существа из сказок и мифов, и мечтала попасть туда, не умирая. Она верила, что сказки и мифы пошли от людей, которым удалось побывать там и вернуться назад, в обычный мир. Ей удалось раздобыть устройство, изобретенное одним ученым для общения с существами из потустороннего мира, и найти человека, который доработал это изобретение, превратив устройство в портал между мирами. Всех подробностей я не знаю, но, судя по всему, в итоге Божена доигралась, спутавшись с темными сущностями, и начала привлекать людей для своих темных делишек. Как я понял, теперь ее цель – подчинить себе демоническую силу. Так появились черные теософы. Сами они называют себя этерноктами, от латинского названия их общества, но я его не запомнил.
– Как ты обо всем этом узнал? – удивленно спросила Даша.
– Они же сами и рассказали, – правда, не мне. Иногда они собираются вместе, чтобы поразглагольствовать на свою демоническую тему, и приближенные кадаверы из бывалых и надежных им прислуживают – еду подают, грязную посуду убирают. Мой предшественник присутствовал на таких «беседниках». Клуб колдунов‑старперов, так он их называл. – Гена усмехнулся. – Вроде бы, им всем больше сотни лет, представляешь? Все они сидят на недожитке, как наркоманы, без него им крышка.
– Я подозревала, что эти сектанты очень древние, хотя некоторым, например вот, Шпице твоей, больше сорока на вид и не дать. Но глаза очень старые: сразу ясно, что повидали куда больше других.
– Верно подмечено. Н‑да… Месяц назад я бы не поверил в то, что сейчас сам рассказываю! – Гена грустно улыбнулся.
Они сидели бок о бок, скрытые ветвями раскидистой сосны, и шептались, хотя вокруг не было никого, кому могли бы помешать их разговоры.
– Ну, а кто еще есть? – снова полюбопытствовала Дашка. – Какие способы вредительства еще у них имеются, кроме ниток‑червей, чучел животных, пирожных, зеркал и парфюма?
– Способов полно! Например, аптека «Немочь прочь». Владелец Арчибальд Рогов, с виду – милейший человек, такой кругленький, в очках, с проникновенным заботливым взглядом. Всем, кто случайно заглянул в его аптеку, хочется вернуться туда снова, ведь именно в этой аптеке им подобрали верное средство, устранившее проблему со здоровьем, и вот, когда возникает новая проблема, уже другого характера, люди надеются, что аптекарь даст им таблетку, которая исцелит их легко и быстро. И таблетка действительно исцеляет, но вылезает очередная болячка, еще и еще, разрушая здоровье не только телесное, но и духовное.
– Я так и знала! Помню, как этот аптекарь покупал на ярмарке лекарство ДЛЯ болезней! – воскликнула Даша. – Там рядом еще продавали жутких насекомых в стеклянных банках, мух и пауков! Божена купила пауков‑оборотней для театра теней, чтобы детей воровать! Я так и не успела рассказать Тильде об этом! Зачем им дети, не знаешь? Что они с ними делают? Тоже недожиток забирают? Понятное дело, что у детей его гораздо больше, чем у взрослых! – Дашин голос зазвенел от возмущения.
– Забрать недожиток у детей очень трудно, ведь это вещество образуется при условии, что человек потерял интерес к жизни, а у детей это редко бывает. Их отдают повелителю царства смерти, и уже там он заставляет детей поверить, что они никому не нужны. Детские тела умирают, души остаются в плену у повелителя, а теософы получают свой недожиток. Такая вот жуткая система.
– Как ужасно! Я очень сочувствую Тильде и Женьке, ее брату, но это сейчас, а днем, когда Тильда на моих глазах обнаружила в своей руке паука‑оборотня, мне совсем не было ее жалко! Так странно. Может быть, обряд изгнания все‑таки повлиял, и, хотя духи по‑прежнему к нам прикованы, но не так сильно подавляют наше сознание?
– Либо сейчас им просто не до нас. Обрядом их потрепало как следует. Думаю, они ослабли, но вскоре снова наберут силу.
