Сильвия успела подхватить только Алмазный Меч – и замерла, сцепив руки, что-то судорожно бормоча. Кицум уложил ещё двух… И тут со всех сторон ударили копья.
Девочка опрокинулась на спину. Между её ключиц торчал игольчатый наконечник гномьей сариссы.
– Ки… больно…
Клоун рванулся к ней – только для того, чтобы разом получить дюжину арбалетных стрел в спину и грудь.
Что произошло дальше, понять никто не смог. Взвихрился снег, во все стороны рванулось тёмное пламя, земля покрылась трещинами, жадно глотая редкую живую добычу; последние и напрасные вопли раздавливаемых заживо.
Гномы и Дану, забыв обо всём, топтали друг друга – Мечи в беде! Спасти Мечи, любой ценой!..
Но было уже поздно.
Мечи исчезли.
Остались только пятна крови. Тела хумансов исчезли тоже.
* * *
Крошечный холмик, на котором стояли семеро бойцов, окружало настоящее море врагов. Полки козлоногих, одинаковых, точно водяные капли, с мечами и копьями – и над ними крылатые твари, которые Клара окрестила «скатами». И вся мощь разрушительной магии.
Никто не мог взять верх. Однако Кларе и её товарищам пришлось в основном отбивать чужие заклятья, а не наносить удары самим. Зачарованное оружие не давало никому из врагов подступить вплотную, однако одной обороной сражения не выиграешь. Вот Эвис отражает бесконечно длинную ветвящуюся молнию, зародившуюся где-то вне пределов даже магического взора. Руки молодой волшебницы так и мелькают, черты лица смазываются, подёрнутые дымкой всемогущей Силы, – и молния послушно распадается на составляющие. Но одна – сейчас просто нить огня дотягивается до чародейки, и Эвис с болезненным стоном падает. Валькирия Райна поспешно поднимает её, пока Мелвилл и Эгмонт прикрывают образовавшуюся в строю брешь…
Заклятье сменяется заклятьем. Липкий пот на лбу. Лёгкие судорожно прогоняют через себя воздух. Устоять, устоять, устоять…
Но число врагов не убывает. Сила, что творит их там, в неизвестности, не знает ни жалости, ни сострадания. Да и что такое эти идущие в бой полки, как не слепые орудия? Они должны Созидать Путь… так человек расчищает для себя поле, не жалея деревьев и не страшась, что топор возмутится тем, что затупился.
…А потом в какой-то миг стало легче. Словно где-то там, совсем рядом – и в то же время в невообразимой дали, рати наступающего врага дрогнули и покатились назад. Никто не знал, что там случилось, просто все сразу почувствовали – прибавилось сил, да и у вражьих заклятий как-то сбился прицел.
– Наша берёт! – услыхала Клара яростный вопль Райны. И тотчас же наткнулась взглядом на полный смертной муки взгляд старого мага.
– Третий Зверь… – прошептали его губы.
И точно – над ордами и легионами врага в небе появилась новая тень. Казалось, чёрные крылья простёрлись от горизонта до горизонта; пасть обратилась в настоящую огненную пропасть, глаза – в настоящие солнца. С шипов срывались крупные капли яда, оставляя громадные проплешины в рядах пеших воинов.
Третий Зверь… Клара оцепенела. Это была та самая бестия из подземной крипты. На шее виднелась наполовину затянувшаяся рана.
Однако летящая тварь отнюдь не была Абсолютным Злом. Она простодолжнабыла вырваться на свободу.
И вновь тот же самый лик в небесах. Эвис, не выдержав, упала на колени, зажимая уши, зажмуривая глаза, из которых катились слезы. Мужчины-маги сдвинулись плотнее, и лишь молодая девушка-воительница да валькирия Райна продолжали отбиваться как ни в чём не бывало.
«Пришёл срок».
Старый маг медленно покачал головой.
– Нет. Я знаю, что делать.
И шагнул вниз с холма.
– Учитель! – Девушка слепо рванулась следом, так что даже Райна не успела её задержать.
* * *
Тави видела над собой страшный лик. Невозможно, немыслимо смертному поднять на Него взор. Да и в общем не нужно. Зато прямо в глаза ей смотрел другой – давно уже мёртвый священник, так нелепо увязавшийся за ними и погибший в болотах.
«Зачем ты так поступила тогда, Тави?»
Нет ответа. Да и что тут скажешь? Сделанного не воротишь.
«Это был Последний Грех. Я не смог умолить Его. Пророчества должны исполняться».
– Будьте вы все прокляты! – не выдержав, заорала Тави.
Её сабля рубила направо и налево. Всё умение Вольных, всю силу волшебницы, всю ненависть вкладывала она в каждый удар – и даже полубездушные козлоногие отшатывались от неё.
А Акциум шагал и шагал навстречу крылатой твари – не благородному дракону, а именно твари, омерзительной, жуткой и жалкой одновременно. Плящущее вокруг мага пламя расшвыривало козлоногих и их крылатых подручных; а потом Учитель Тави остановился, и девушка успела заметить в его высоко поднятой руке кривой жертвенный нож.
– Учитель!..
Что-то полоснуло по спине, но это было уже неважно.
Она отмахнулась, срубила одного, второго, третьего, не обращая внимания на вонзающиеся в её собственное тело клинки, шипы и когти. Всё, что она должна была сделать, – прикрыть спину Учителя, если уж не могла его остановить.
– Тебе, Грядущий. Кровью своей, нездешней заклинаю тебя и приношу себя в жертву без надежды на воскрешение. Погибаю последней смертью, чтобы только убить тебя. Я мог бы уйти, но не допущу твоего триумфа. Получай!
И прежде чем Тави, тоже тащившая за собой шлейф крови из разрубленной спины, дотянулась до старого мага, он стремительным, ловким движением перерезал себе горло.
Над равниной битвы на миг наступила тишина, а Акциум, всё ещё держась на ногах, набрал в ладони собственной крови и, широко размахнувшись, швырнул внезапно возникший тёмно-алый шар навстречу третьему Зверю.
Тварь попыталась увернуться, но куда там! Комок отвердевшей крови ударил в то же место, куда один раз уже успел вонзиться клинок Тави.
Из глотки твари вырвался хриплый клёкот. Чудовищные крылья развернулись, пытаясь опереться о воздух, – напрасная попытка; чёрный гигант рухнул вниз, собой пробороздив шеренги козлоногих. Ещё в воздухе тварь начала гореть – кровь Акциума тонкой плёнкой растекалась по громадному телу, разъедая его подобно огненной кислоте.
Фонтаны огня поднимались всё выше и выше; в панике метались козлоногие; и Тави смежила глаза, зная, что умирает. Но всё-таки не напрасной смертью. Она защитила Учителя.
Голова кружилась, наполняясь странной легкостью. Она положила голову на землю – откуда здесь взялась земля? Было мягко и удобно. Боль уплывала, тело становилось всё легче, легче, легче…
