господствовала простая, грубая, незамысловатая культура, которая ставила во главу угла физическую силу и решительность и отметала всё, что ей казалось лишним. Раньше Карлу большой проблемой казался Флаеров, но в армии Птитсу довелось пережить издевательства и посильнее. Если Витёк только изображал крутого мачо, то сейчас было много тех, кто действительно подходил на эту роль. Большая сила и почти полное отсутствие мозгов вкупе с презрением к «ботаникам» и «дрищам». Против таких ребят удар в лицо не помогал — Карла после подобных попыток дать отпор несколько раз избили, и он оставался лежать на холодном полу, а из его носа кровь лилась ручьём. Однажды это заметил проходивший мимо полковник Пандорин. Увидев беспомощно валяющегося в сером коридоре Птитса, он взревел: «Вставай! Б!-удь мужчиной!». Виновников происшествия командир не застал — те уже давно пустились наутёк. Полковник был сам олицетворением Имперской Армии. Грубый и не желающий никого слушать, «настоящий мужчина», чем-то напомнивший Карлу его отца. Только если Александр Птитс действительно любил своего сына и желал ему добра, пусть и в своём понимании, то Пандорин не упускал случая унизить юношу, которого запомнил ещё на встрече в школе.
Юноша думал, что его жизнь закончилась, резко повернув не туда. Только недавно он успешно сдал все экзамены, рубился в «Паладина Добра» и собирался лететь на Новоэдем. Но вместо ожидаемого рая он попал в ад. И дело было не только в жёстких казарменных условиях или той противной, вязкой каше, которую здесь выдавали за еду. Не только в изнуряющих тренировках на Петре и не в побоях и издевательствах других солдат. И даже не в том, что армия перечеркнула все былые мечты и желания. Просто жизнь Карла Птитса вскоре могла оборваться по-настоящему. В детстве, да и совсем недавно, он думал о смерти как о чём-то далёком подобно грозовой туче на горизонте. А сейчас она нависла прямо над ним и молча протягивала свои щупальца.
* * *
Третьего августа 986 года по стандартному земному календарю Имперский Флот во всём своём величии вынырнул из гиперпространства и окружил мятежную планету Антея. Среди множества кораблей выделялись семь мановаров: два — с Великородины, три — с Милославии, один — с Бжезинки, и ещё один принадлежал Анджело Иммолато. Охранитель весьма удачно закончил свои дела на Рейвенхольде и теперь возглавил священный поход. Исполинские корабли шли в сопровождении небольших бригов, пинасов и шняв, которые походили на маленьких рыбок в тени исполинских китов. А у врагов Империи не было такого количества судов, и поэтому дни предателей были сочтены.
Из ангаров, расположенных на верхней палубе мановаров, вылетели тяжёлые бомбардировщики класса «Серафим». Подобно молниям, они рассекли розовато-бежевые лёгкие облака, под которыми открылся вид на поражённый мятежом город. Точечными ударами самолёты ликвидировали лазерные системы обороны, установленные на крышах небоскрёбов.
Битва за Антею началась.
* * *
Если капитанский мостик «Святого Александра» был построен в традициях Великородины, то на мановаре Охранительного Бюро он напоминал белларминский дворец — мрачный и величественный. Вдоль стен с высокими окнами стояли компьютерные терминалы, за которыми работали офицеры связи. По сравнению с великолепными мраморными колоннами и сводчатыми потолками люди казались муравьями, ничтожествами перед ликом Бога-Императора.
Иммолато наблюдал за вторжением через широкое окно, за которым виднелся золочёный нос корабля. Красный бионический глаз охранителя зловеще светился в полумраке космоса, лишь тускло подсвеченном лампами, а алый плащ отражался на мраморном полу мостика, словно полоска крови. Вокруг Ужаса Беллармино столпились адъютанты в строгой чёрной форме, а также клерки и младшие охранители в гражданских костюмах.
— Сэр, первичная система защиты уничтожена, — доложил Вильгельм Айзенштайн, который стоял справа от своего начальника.
Поскольку на корабле Иммолато служили люди с совершенно разных планет — от Беллармино до Кригсхайма, говорили все они на общеимперском.
— Хорошо, Айзенштайн, — холодным механическим голосом проскрипел Анджело, — наши разведчики отметили присутствие лидеров противника на Имперской Площади. Как я и опасался, мятеж возглавляет Леди Серпентира. Наш отряд должен высадиться в городе и обезвредить её.
Айзенштайн кивнул. Иммолато увидел страх, который проступил на лице младшего охранителя при упоминании самой опасной мятежницы во всей Галактике. Вильгельму определённо предстояло ещё многому научиться. В первую очередь тому, что настоящий охранитель никогда не боится своих врагов и способен пожертвовать всем ради порядка в Империи — как сам Иммолато отдал половину тела, но удержал Колинт.
— Сэр, на связи генерал Хонорик, — сообщил один из офицеров, сидящих за компьютерными терминалами.
Иммолато подошёл к голографической панели и нажал на кнопку вызова. Над консолью выросло трёхмерное изображение худощавого человека в белой генеральской форме. Хонориус Хонорик держался надменно, высоко задрав голову и идеально выпрямив спину. Его утончённое лицо с небольшой бородкой сейчас выражало презрение ко всем вокруг — к Иммолато, к мятежникам, к идиотам-солдатам. На груди генерала висело множество орденов и медалей, а за его спиной струился красный плащ.
— Ваше Превосходительство, — монотонно проговорил охранитель, — требуется окружить центр города и направить войска к Имперской Площади.
— Но, О́хранитель, у ме́ня был дру́гой план! — вскинулся генерал. Он был родом с планеты Милославия и говорил на всеобщем, равно как и на других языках, отличных от родного, с заметным акцентом. Этот самый акцент вместе со славой мясника сделал Хонорика едва ли не самым известным генералом Империи.
— Делайте, что я скажу! — повысил голос Иммолато.
Охранитель не желал спорить с напыщенным и наглым Хонориком, зато имел право поставить любого командира Имперской Армии на своё место.
— Та́к точно! — вмиг сменил мнение генерал, сделав небольшой поклон.
«Мелкое ничтожество», — с лёгким раздражением подумал охранитель, глядя, как лицо его собеседника дёрнулось от страха перед всемогущим Бюро.
— Со́лдаты, при́готовиться к высадке! — Хонорик отдал приказ со своего мановара, — И́мператор с нами!
— ЕСТЬ, ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО! — откликнулся могучий рёв военных, выстроившихся на палубах семи кораблей.
Ни шагу назад
Тысячи солдат, одетых в броню и полностью экипированных, поднялись из трюмов на верхние палубы и образовали боевые построения в огромных тёмных ангарах. Они грузились взводами по двадцать пять человек в тартаны, подготовленные к взлёту. На «Святом Александре» полковник Пандорин подбадривал своих призывников:
— Готовьте свои п!-ушки, соб!-аки! Сегодня вы умрёте во славу Имп!-ератора, зато город б!-удет очищен от п!-роклятых мятежников!
Карл Птитс стоял в плохо освещённом, душном ангаре в середине роты из ста человек. Как и все
