Поезд стоял, как огромный вытянутый броненосец, упершийся носом в лакомый муравейник и застрявший там: часть кабины локомотива засыпало песком с близлежащего склона, выветренной эрозией базальтовой скалы, торчащей из разлома коры, который окружал нас узорчатым, неглубоким каньоном.
По всей вероятности, стук колес и ветер от движения поезда спровоцировали крупный песчаный оползень, когда поезд въехал в небольшой коридор между двумя скалами. Благо накрыло только кабину Машинистов-водителей на локомотиве — кое-как откопали люки и вытащили их. В общем, никто особенно не пострадал. Выбрали добровольцев из числа пассажиров, которым Машинисты раздали лопаты, и отправились вместе раскапывать завал. Наши тоже было дернулись (полковник, Йорген и Азиз), но Хмурый сказал, что все должны быть рядом со мной, на случай если меня озарит какая-то гениальная догадка.
В каньоне, образовавшем вокруг поезда небольшую долину, мы разбили некое подобие лагеря: поставили четыре большие палатки на случай бури, между ними буквой «П» выстроили столы со складными сиденьями, а то и просто ведрами или пустыми ящиками.
Как ни странно, настроение было веселое и приподнятое — сразу после обвала некоторое время была команда по вагонам затихнуть: ждали нападения. Иногда отморозки проделывали такие трюки, чтобы захватить поезд. Но в кои-то веки тревога оказалась ложной — я даже подумал уж было, что удача начинает отворачивать свой зад от моего лица… Места ведь были не самые спокойные…
Мы не доехали до Лихоторо каких-то сорока километров, но если кто и собирался сесть на верблюда и пойти своим ходом, то удержался от этого действия как от поспешного и необдуманного. В лабиринтах из песка и камней было далеко не безопасно — эти сухопутные фьорды могли спрятать в себе что угодно, начиная от крупной стаи церберов, гарпий или варанов, заканчивая ядовитой плесенью, шайками отморозков или ловушками, оставленными паладинами, в виде автоматических турелей, охраняющих какой-нибудь их склад.
Этот район Ржавых Песков назывался в народе «Ломоть Сыра», так как напоминал по схеме дырочки в верблюжьем сыре. Даже Охотники столичных кланов редко устраивали сюда рейды — связь среди камней давала сбои, и попадались такие районы, в которых можно было заблудиться даже с картой и лучшим навигатором.
Местность, где застрял наш поезд, была достаточно изолирована от окружающих лабиринтов: только оттуда, откуда мы приехали, был выход из нашего каньона, поэтому можно было ограничиться несколькими часовыми на турели, в последнем вагоне.
Чтоб не тратить время попусту, на крышах нескольких вагонов установили портативные ветровые генераторы: поток воздуха тут был почти постоянный. На стальном броненосце трещали ветряные мельницы — поезд подзаряжал аккумуляторы.
Горную-4 проехали без особых происшествий — сбежать никто не пытался. Единственным возмутителем спокойствия оказался Кадык, который потребовал увеличения охраны, так как кто-то пытался открыть снаружи его купе, и он был убежден, что это убийца, который решил, что Кадык видел его лицо, и намерен его убить.
Несмотря на нехватку людей, Хмурый поставил одного часового возле двери купе, а второго под окном.
Под бордово-сиреневым небом в том месте каменистого силуэта, куда уперся наш состав, ярко горели софиты, раздавались голоса, смех — людей даже радовала возможность размяться.
Мы же в полном составе сидели за столом, пили чай, разговаривали и отлынивали от раскопок. Хмурый дал поварам команду приготовить банкет по случаю окончания нашего путешествия. В том, что окончание будет благополучным, он, в отличие от меня, не сомневался ни минуты.
А я готовился к финальному акту этого фарса и лихорадочно пытался учесть все возможные детали и мелочи. Вообще надо сказать, что для моих планов этот обвал был в некотором роде удачей — можно собраться с мыслями, все продумать, не переживая, что не успею до конца дороги. С другой стороны, разные полезные совпадения всегда меня немного тревожили…
— Ну а потом он поворачивается ко мне и говорит: если бы, мол, Йорген, не ты, я бы этого пассажира на пику посадил — больно уж у него харя паладинская…
— Так ви прошли к каньону на этой пустоши? — спросила Аюми.
— Да… — кивнул Йорген снисходительно. — Там был дренажный коридор, которого не было на карте, — а нашли мы его случайно: Джефри подумал, что там тайник, и полез… а Сибилла…
— Это была моя интуиция, — перебила Сибилла, — просто интуиция, не более…
— Ну не знаю, как ты это называешь, — Йорген махнул рукой, — но польза от тебя иногда бывает, верняк!
— Должен же в нашей команде кто-то думать, — с невинным видом произнесла она, — иначе…
Йорген крякнул, стукнув кулаком о ладонь.
— Ведьма ты косматая, — сказал он добродушно.
— Найди другую, — спокойно ответила она.
Я усмехнулся, потому что это был их обычный обмен любезностями, как присказка к истории.
Софиты на столе слегка мерцали, напоминая факелы с живым огнем, — это барахлили накопительные конденсаторы, которые питались от ветряков.
— Ну что, дорогие мои, — сказал я, выкроив наконец паузу в истории Йоргена, — давайте, так сказать, пока ждем горячего, будем подводить последние итоги наших приключений.
— Дэн, а ты уже знаешь, да? — воскликнула пани Аида, которая приходила в сильное возбуждение при малейшем намеке на загадочные истории.
— Ну можно так сказать: почти, — ответил я, выдержав эффектную паузу. — Сейчас мне нужно знать самую малость: кто где находился с двух часов десяти минут примерно до трех и с трех сорока — до четырех в ту самую ночь, когда был убит Дарби и бригадир поезда. Времени у нас навалом…
— Что, опять по новой всю эту фигню будешь спрашивать? — не выдержал усатый шахтер, тот самый, с которым я сегодня курил в тамбуре. Некоторых ценных свидетелей я также освободил от работ по расчистке завала, и они были только рады.
— Не фигню, а ценные мелочи, — парировал я, — и вообще: если кто желает, мы отложим разбирательство до города, а там нам придется заявить об убийстве, тогда вас всех будут допрашивать местные паладины, а они не такие спокойные и вежливые парни, как я. Вас будут допрашивать до потери пульса, и вам придется провести в кутузке вместе с нами бог знает сколько дней — пока до них не дойдет вся правда. А я смею вас заверить: доходить до них будет долго. Да и дойти может что-то свое, что нам может не понравиться. Вы понимаете меня?
Я говорил с легким нажимом, так как это была чистая правда — думаю, что даже убийца…
— Я думаю, — сказал Йорген, сосредоточенно глядя куда-то в пустоту, словно он и правда решил подумать, — я думаю, что надо налить, раз такое дело серьезное намечается. Сиб, дорогая, тебе плеснуть?
