вдали. Небо было голубым и чистым, ни единого облачка. Он смотрел, как зреющие ржаные колосья колышутся на ветру. Сейчас был день. Карл вышел прогуляться и скоро вернётся к бабушке обедать. Но вдруг среди колосьев начали расти огромные кристаллы, из-под земли выползали шипастые змеи и взбирались по ним вверх. Небо почернело. Кристаллы сложились в небоскрёбы, подобные тем, что были на Антее, колосья потянулись к небу, и сам Карл летел вверх, к разверзшейся над полем чёрной дыре, а рядом под шарманку приплясывал Штейнштейн в грязном и дырявом халате, и его глазки хитро поблёскивали за очками. Нет, Карла не засосёт в дыру, это всего лишь сон…
Юноша проснулся. Он лежал в реанимационном саркофаге, крышка была закрыта, но тьма ушла — из боковых панелей струился мягкий голубоватый свет. Электронный писк ниоткуда не раздавался. Карл понял, что впервые после пробуждения чувствовал голод и жажду.
— Кто вообще додумался доверить Штейну новичков? — он услышал голос за крышкой, — это же всё равно, что им сразу показать морду Серпентиры! Может, он разбирается в химии и медицине, но в психологии абсолютный ноль!
Голос был незнакомый, женский.
— Да, он бывает просто невыносим, миледи, — отозвался голос Эскулапии.
Карлу хотелось лишь пить и есть. Он нервно забарабанил кулаками по крышке, надеясь, что его услышат. Саркофаг громко запищал, с шипением открылся, свет внутри погас, и Карл увидел нового человека. Это была молодая женщина с ярко-рыжими волосами до плеч. Она носила красный берет с золотой кокардой в виде секатора. Карл освежил в памяти уроки истории — красный цвет и золотой секатор были символами Алмазова! Но теперь юноша не был уверен, кто погубил больше людей — диктатор из прошлого или имперские власти.
— Доброе утро, Карл, — женщина приветливо улыбнулась.
Карл приподнялся и разглядел её. Незнакомка была одета в мундир цвета хаки, с которым контрастировали ярко-красные галстук и кеды. Строгий жакет подчёркивал её стройную талию, а короткая юбка лишь немного прикрывала оголённые бёдра.
— Пить, — только и мог вымолвить Карл.
Эскулапия дала ему бокал, и он убедился, что внутри была вода.
— Спасибо, — поблагодарил Карл и вернул пустой сосуд, — вы кто? — спросил он у красивой, но странно одетой женщины.
— Я Ребеллия, — представилась она, — я принесла тебе одежду и еду.
«Ещё одно имечко», — подумал Карл, — «наверняка тоже 'Леди».
Карл только сейчас заметил, что на столике рядом с саркофагом стоял поднос, а на нём — зелёная тарелка. Ребеллия дала юноше одежду — подобие ночной рубашки длиной ниже колен. Затем она поставила поднос на одну из стенок саркофага, и Карл съел тарелку питательной смеси. Наконец-то он почувствовал себя сытым.
— Смотреть на голых и голодных новичков — вот садюга… — покачала головой Ребеллия.
Юноша обречённо вздохнул, с недоверием глядя на неё.
— Ты прошёл долгий путь, и тебе нужен отдых, — вслух произнесла она, — чувствуй себя как дома. Тебе нечего бояться — мы не злые.
Она погладила Карла по голове, и он обнаружил, что за время пребывания в саркофаге его волосы чудесным образом отросли.
— Долго меня, э-э-э, восстанавливали? — поинтересовался он. При всём недоверии к ней, Ребеллия показалась ему приятнее Штейнштейна.
— Стандартную неделю. Сейчас 11 августа 986 года.
— Мы на какой-то планете? — у Карла было много вопросов.
— Нет, мы в космосе.
— Тёмный Замок — космическая станция?
— Можно сказать и так, — тепло улыбнулась Ребеллия.
— Что со мной будет? — в голосе Карла послышалась тревога.
— Ты будешь учиться здесь и получишь, так сказать, высшее образование, — мягко ответила Ребеллия, — а затем ты станешь Лордом Разрушения и сможешь помочь нам свергнуть Узурпатора.
— Кого? — с недоумением спросил Карл.
— Так мы называем самозваное божество, промывающее людям мозги.
Юноша не верил своим ушам. Он мечтал о новой, иной жизни, отличной от той, что прожили его родители и должен был прожить он сам, и сейчас ему выпала — да, наяву, взаправду! — возможность её начать.
— Конечно, ты можешь отказаться, и мы вернём тебя обратно в Империю, — Ребеллия уловила замешательство Карла, — ты забудешь всё, что здесь произошло, и вернёшься к обычной жизни. Реабилитировать тебя будет легко — Пандорин и все свидетели твоей казни мертвы. Мы их убили.
Но зачем возвращаться? Чтобы наслаждаться скучной, во всём предопределённой жизнью обывателя на Великородине? Чтобы днём летать на флаере между небоскрёбами под загаженным небом и гореть на монотонной работе, а вечером по телевизору слушать обещания вечного Ракова? Чтобы связать свою жизнь с женой, которая ценила бы только его бытовые навыки и умение зарабатывать деньги, но не видела его личность? Потонуть в болоте условностей и требований, которые были бы нужны ей, его родителям, кому угодно, но никак не ему самому? А в Тёмном Замке Карл сможет найти свое настоящее призвание и, самое главное — по-настоящему стать для кого-то своим, понятым и выслушанным!
— Нет, я останусь, — твёрдо заявил юноша.
— Что ж, вполне разумно, учитывая твоё досье, — заключила Ребеллия.
— Досье? — переспросил Карл.
— Да. Мы внедрились в Импернет и по базам данных отслеживаем тех, кто мог бы внести свой вклад в дело Разрушения. На Антее мы спасли ещё пятнадцать человек. Так вот, в твоей характеристике из школы написано: «Независим, держится несколько обособленно».
Карл вяло улыбнулся, узнав слог Кальман. Как раз за это она его невзлюбила.
— Сколько времени длится обучение? — поинтересовался он.
— Пять стандартных лет.
— Чему меня будут учить?
— Всякому — мятежеведению, философии, точным наукам.
У Карла загорелись глаза от любопытства — он будет изучать то, о чём раньше и не догадывался.
— Когда начнём? — спросил он с энтузиазмом.
— Первого сентября — тут мы ничем не отличаемся от имперцев, чтобы вам было привычнее, — снова улыбнулась Ребеллия, — а сейчас тебе надо прийти в себя и набраться сил — они тебе понадобятся, — она прикоснулась к его руке и вместе с Эскулапией вышла из комнаты.
Он лёг в саркофаг, и крышка с писком закрылась.
На следующий день ноги уже лучше слушались, несмотря на никуда не ушедшую слабость. Когда в комнате никого не было, Карл вылез из реанимационного саркофага и медленно побрёл к двери. С большим усилием он открыл её
