Машина послушно и плавно вписалась в поворот, мотор зарычал громче, дорога пошла вверх, в гору.
…Он шёл по обочине в сторону Чайна-Фло неспешной походкой неутомлённого человека. Будто не оставил за собой почти пятнадцать километров пути. Но при появлении машины остановился, повернулся к ней лицом, стоял с таким видом, точно соображал ещё: просигналить или не стоит.
Офицер, как видно, из штабных. Совсем ещё молодой, мальчишка, определил Костатис намётанным глазом много повидавшего и уже пожившего человека. Вот он, и попутчик в дороге.
Прошуршав шинами, тягач свернул с шоссе на обочину. Нажав на тормоз, Кос-татис дождался, пока машина не остановилась, и только потом, перегнувшись через сидение, распахнул дверцу.
Парень легко вскочил на высокую подножку, откинулся на сиденье. Чуть качнул-ся назад, когда машина рванула с места. И тогда только, когда тягач набрал доста-точную скорость, заметно расслабился, снял с головы фуражку, вытер пот со лба, пригладил пятернёй светлые взлохмаченные волосы.
— Куда едем? — Костатис наблюдал за парнем краем глаза, улыбался уголками губ, чувствуя почему-то невольное покровительство старшего по возрасту, хоть и млад-шего по званию. Парень пожал плечами в ответ, секунды две смотрел прямо перед собой на дорогу впереди машины, потом перевёл взгляд, сказал неожиданно твёр-дым сильным голосом, в котором сквозили нотки уверенности:
— В Чайна-Фло! А что, по пути есть ещё один город?
— Да нет! — Костатис негромко рассмеялся, и офицер тоже не удержался от улыбки. — Только Чайна-Фло! Был в ней до бомбёжки? Нет? Не узнаешь сейчас… Мало что осталось. Космопорт, правда, цел-невредим… Да ещё кое-какие здания… А вот остальное… — Костатис замолк многозначительно, покачал головой. Какое-то время они ехали в полном молчании.
— Сам-то откуда? Из больницы, небось? — Костатис смотрел на попутчика, сощурив чёрный глаз. От него не ускользнула та осторожность, с какой этот внешне статный красивый офицер забирался в кабину, как он двигался, бережно прижимая к право-му боку согнутую в локте руку. Инстинктивно берёг больное место. — Из госпиталя? После ранения? — офицер кивнул. Это его движение совпало с тем рывком, когда колёса машины попали в незаметную на дороге ямку. Так, только плавный кивок: вверх-вниз.
— Комиссовали?
— Да нет, выписался! — ответил, задумчиво растягивая слова.
— Значит, ещё повоюешь. — Костатис сказал эти слова, как вывод сделал. Покивал головой, обдумывая услышанное. Попутчик молчал. Из тех попался, из молчали-вых, неразговорчивых. Но сам Костатис молчать не любил. Разве это дело — мол-чать всю дорогу?
— Ну, как там?
— Где? — офицер недоумевающее сдвинул брови, глянул на Костатиса поверх плеча.
— В госпитале! Где же ещё? — Костатис улыбнулся. — Поймали того психа? Не слы-хал?
— Психа? Какого психа?
— Да дня два-три назад сбежал какой-то тип из вашей клиники. По новостям толь-ко про это и говорят. Из "психического" отделения сбежал. И почему всегда эти психи оказываются умнее врачей? Не пойму! — хмыкнул недовольно, плавно крута-нул руль: машина преодолела очередной поворот. — Разве это нормально?
Офицер только чуть плечом двинул, промолчал.
— Да-а! Осторожнее надо теперь быть. По нашим местам маньяк бродит, а ты пеш-ком до Чайна-Фло. Рисковый ты человек, господин лейтенант. — Костатис улыбнул-ся, он впервые обратился к попутчику по званию, да и то, совсем не так, как того требовал устав. Здесь было больше отцовской заботы и опаски взрослого за глупую безрассудную молодёжь, чем уставного подчинения.
— Что, не говорили вам про это дело в больнице?
— Да нет, впервые слышу! — ответил, а в памяти стали всплывать, как кусочки мо-заики, обрывочные, раньше не слишком понятные факты: неожиданно введённый карантин во всех отделениях клиники; запрет на прогулки; резкость медсестры, не имеющая под собой никакой видимой причины; резко участившиеся осмотры вра-чей. Всё это — попытки пресечь возможность повторного побега! Не помогло! И на этот раз не помогло…
Интересно, хватились ли уже ещё одного пациента? Объявили в розыск?
Успеть бы убраться подальше…
— …За его поимку хорошую премию обещают. — продолжал Костатис. — Но мне ка-жется, бесполезное это дело. Парень тот не дурак, потому и смылся из "психушки". Не всякий до такого додумается… А сейчас неделя пройдёт, про него и не вспомнит никто. Главное — на глаза не показываться.
— Так маньяк же! — в голосе водителя улавливалась симпатия к беглецу, и это удив-ляло. Почему? Где она, опаска любого законопослушного гражданина? А этот чудак радуется чему-то?
— Уважаю смелых! Тех, кто умеет сделать шаг тогда, когда остальные пятятся. — голос шофёра отвердел, и костяшки пальцев, стискивающие руль, поболели. — Вот ты, смог бы на побег решиться? Смог бы? А, господин лейтенант? Зная, что потом ловить будут? И спрятаться будет негде, и все вокруг врагами станут в минуту? Да-а, на такое не всякий решится. Я даже представить себя в его шкуре не могу: страшно! Не дай Бог такое самому!
А этот смог! И не испугался!
Интересно, откуда такое в людях? Ведь все мы, вроде, одинаковые? А вот кто-то может, а кто-то — нет! Да-а! — Костатис протяжно вздохнул, минуты две он молча смотрел вперёд, а потом опять заговорил, — Как его только в новостях ни расписы-вают! А я, вот, знаешь, господин лейтенант, наверно согласился бы его подкинуть до города, встреться он мне на дороге, как ты сейчас вот. Рискнул бы… Если б сра-зу знал, что это он, подвёз бы…
— А он бы вас потом ножом? — офицер усмехнулся, зябко повёл плечами. А Коста-тис в ответ рассмеялся беспечно, а потом, неожиданно примолкнув, произнёс после недолгого раздумья:
— Да! А ведь прав ты! Прав, чёрт возьми! Вот ведь дожили до чего! Даже доверять друг другу опасно. Все врагами вдруг стали. Почему? Неужели всё из-за войны? — офицер в ответ на этот вопрос плечами пожал, сидел, ссутулившись, упираясь лок-тями в колени, а в руках — фуражка.
— Я сколько жил, никогда с ниобианами проблем не возникало. А ведь всю жизнь бок о бок прожили. Года три с напарником, ниобианином, проездил. Поверь, хоть бы раз поругались! А сейчас?.. — Костатис с отчаянием ударил кулаком по "баран-ке". — Что сейчас делается? Ты видел? Стреляем друг друга. Убиваем!.. И гордимся этим… Гордимся!.. Не понимаю! С чего это вдруг?..
А кто воюет-то? Видел я вояк этих. И наших, и ниобиан. Сколько, вон, их в горо-де сейчас, военнопленных. Улицы после бомбёжек разгребают… Деть ещё… Не старше твоего… — покачал головой сокрушённо. — У меня у самого два сына не на-много моложе. Пустил бы я хоть одного добровольно заниматься этим? Да никогда! Никогда в жизни! А эти копаются, трупы недельные достают… И ведь у каждого мама-папа есть… Нужна она им, такая война? Не нужна, конечно же! Не нужна!..
