не рассказала ей о детях, живущих по соседству. Ей тоже нравилось смотреть на них сквозь занавески. Мама не разрешала ей выходить и играть с ними. Она сказала, что Эмили заболела. Может быть, в другой раз. Но мама лгала, и Эмили это знала. Поэтому она просто наблюдала за детьми. Она знала их всех, часто играла с ними. Иногда Мисси Джонсон, старая лучшая подруга Эмили, проезжала мимо дома на велосипеде и смотрела на него снизу вверх. Пару раз она останавливалась и просто смотрела. Затем она быстро уезжала. Эмили знала, что Мисси плачет. Мисси было грустно, потому что Эмили умерла. Эмили подумала, что это смешно.
Но Эмили уже надоело сидеть дома. Она хотела выйти на улицу. Она хотела увидеть своих друзей и рассказать им все секреты, которые знала. Им бы это понравилось.
Но мама заставила ее остаться дома, и она играла одна, прислушиваясь к прохожим. Почтальон и соседи, ее друзья катаются на велосипедах, катаются на роликах, скачут вприпрыжку и поют песни. Ей хотелось прыгать и петь вместе с ними. Иногда до неё доносился детский плач. Это был новорожденный ребенок миссис Ли, родившийся всего за пару недель до похорон Эмили. Эмили нравилось слушать, как он плачет. Она всегда любила детей. Они все еще нравились ей… но по другим причинам.
Ей хотелось иметь собственного ребенка.
Толстый, визжащий, розовый малыш, с которым можно играть. Может быть, однажды вечером Эмили пойдет туда и поиграет с ним.
* * *
Почти через две недели после того, как Эмили вышла из могилы, дом был полон мух. Их привлекал особый запах Эмили, и, несмотря на все обтирания губкой и надушивание, которые делала мама, этот запах оставался. В конце концов, когда часть кожи Эмили сошла в ванне, мама перестала это делать. Она просто привыкла к мухам. Эмили не обращала на них внимания. Они покрывали ее, как одеялом, постоянно жужжа и покусывая. Иногда, когда она открывала рот, оттуда вылетали мухи. Под кожей Эмили тоже что-то копошилось. Паразиты были слишком глубоко, чтобы она могла добраться до них, но некоторые были близко к коже, и она могла выковырять их ногтями. Сбоку на шее Эмили было большое распухшее пятно, и когда она почесала его, оттуда выползли десятки жирных белых червей. Эмили держала их в банке, но они умерли.
Мать много времени проводила вне дома.
Обычно, когда она возвращалась, она была пьяна. Она сказала, что беспокоится о Джордже, потому что люди начинают задавать вопросы о нем, и если они не прекратят, могут возникнуть неприятности.
Но Эмили это не волновало.
Теперь от Джорджа почти ничего не осталось. Только какие-то кости и объедки, и Эмили снова проголодалась.
Когда мамы не было дома, Эмили иногда одевалась и смотрела на себя в зеркало. Боа из перьев и диадемы, свадебные платья и длинные вечерние пальто, которые не очень хорошо сидели. Эмили была уже не просто белой, а серой. На щеках и вокруг шеи у нее росли клочья моха. Он ужасно чесался. Иногда, когда она расчесывала волосы, из них выбивались пряди. На голове у нее было полно белых извивающихся тварей.
Однажды днем, когда Эмили была одна, в дверь постучали.
Она спряталась наверху. Кто бы это ни был, он просто не уйдет. Наконец они открыли дверь и вошли. Это была тетя Дорис.
— Лиз? Лиз, ты здесь? — крикнула она.
Она ждала ответа, но его не последовало. Но она не ушла. Она просто ходила вокруг, и Эмили слышала, как она говорит о запахе в доме, мухах и беспорядке.
Эмили спряталась наверху лестницы, наблюдая за ней.
Но тетя Дорис, должно быть, услышала ее, потому что обернулась и сказала:
— Лиз, это ты? — oпять никакого ответа. Эмили хихикнула, хотя и не собиралась этого делать. Дорис просто стояла там. — Там кто-то есть? Кто там наверху?
Эмили убежала прятаться.
Дорис поднялась по ступенькам, и Эмили почувствовала исходящий от нее запах страха. Ей нравился этот запах. От него ей захотелось есть. Это было похоже на хорошие запахи, исходящие из кухни, когда в старые времена готовили ужин. Эмили вспомнила, что никогда по-настоящему не любила тетю Дорис. Она всегда щипала Эмили за щеки и целовала ее, и ее дыхание всегда пахло чесноком, и ее духи были просто ужасны. Они не выветривались из дома несколько часов. Мама иногда называла тетю Дорис "нехорошей любопытной Нелли". Эмили это казалось забавным.
Но теперь она все поняла.
Тетя Дорис была слишком любопытна. Ей нечего было здесь делать, но она все равно пришла. Поэтому Эмили ждала ее в стенном шкафу в прихожей. Она старалась не хихикать, но это было нелегко. Тетя Дорис ходила взад и вперед, заглядывая в комнаты. Эмили все еще чувствовала исходящий от нее запах страха. Это был густой, кисло-желтый запах, о котором Дорис даже не подозревала. Она ходила вокруг, бормоча что-то себе под нос. Эмили спряталась в темноте. Это было похоже на игру в прятки. Интересно, любит ли тетя Дорис играть в прятки? Улыбаясь, Эмили постучала пальцами по внутренней стороне дверцы шкафа.
И это привлекло внимание тети Дорис.
Она стояла за дверью:
— Там кто-то… кто-то есть?
Эмили хихикнула.
Тетя Дорис открыла дверь. Она открыла ее очень медленно, тяжело дыша, а потом распахнула до конца.
— Это ты, — сказала ей Эмили.
Тетя Дорис вскрикнула и упала, схватившись за грудь и корчась на полу. Эмили слышала, как бьется ее сердце, но оно подпрыгивало, то ускоряясь, то замедляясь. И она, конечно, продолжала кричать.
Поэтому Эмили прыгнула на нее сверху и била головой об пол, пока та не перестала двигаться. Потом она потащила ее в подвал и закопала в угольном бункере.
Мама никогда ничего не узнает.
* * *
В ту ночь, когда Эмили лишила сознания тетю Дорис, а потом разорвала ей горло в подвале, мать начала вести себя очень странно. Более странно, чем обычно, потому что мама всегда была очень странной. Мама очень много работала, чтобы содержать дом в чистоте. Она скребла, стирала и натирала воском, готовила большие обеды, такие как ростбиф и бифштекс, но в эти дни она никогда не готовила и не убирала. Она любила пить виски, курить сигареты и принимать таблетки. Она была очень худая и дрожащая, иногда плакала, а иногда прижимала ко рту подушку и кричала в нее. Но в тот вечер, вернувшись домой, она начала расспрашивать о тете Дорис.
— Эмили… она приходила сегодня?
Эмили только
