и стали. Даже не представляю, что же в таком случае я скажу Джошуа. Он-то на меня надеется.»
Каттнер тоже умолк, одолеваемый, судя по всему, теми же мыслями.
Антиграв легко мчался вперед, глубоко вспарывая прекрасно различимый сглаженный след. Разрушенные небоскребы приближались прямо на глазах, и у Рона отчего-то сложилось впечатление, что покинутые безжизненные здания неожиданно обратили внимание на незваных пришельцев и принялись недобро вглядываться в них темными провалами разбитых окон. Нельзя сказать, что ощущения были из приятных. Почти как на кладбище.
«Спокойно, Рон, спокойно, — сказал он сам себе. — Не позволяй дурацким фантазиям овладеть воображением. Ты ведь однажды уже бывал здесь, и ничего страшного тогда не случилось. Сам посуди, разве может что-нибудь в этом мире напугать метаморфа? Пусть другие боятся. Вон, Каттнера, похоже, вообще никакие страхи не одолевают, слишком толстокожий он что ли? Вот и бери с него пример.»
Равнина, наконец, закончилась, и как-то сразу вдруг обнаружилось, что машину со всех сторон обступили городские кварталы. Двигаться с прежней скоростью стало окончательно невозможно. После лихого полета над равниной осторожное продвижение по улицам, засыпанным снегом и обломками рухнувших зданий, казалось топтанием на месте. Путеводный след оставался прекрасно различим, и это было прекрасно, поскольку не давало никаких поводов для сомнений в правильности выбранного пути. Оставалось лишь надеяться, что так пойдет и дальше, и новоявленная нить Ариадны не прервется какой-нибудь грудой строительного мусора на месте рухнувшего некстати здания.
— Ничего не изменилось, — вдруг произнес Каттнер, осматриваясь по сторонам. — Все как прежде… Теперь вот сюда, правее…
Рон последовал совету, направив антиграв вдоль неплохо сохранившегося фасада относительно невысокого, практически кубической формы здания. Но вовсе не потому, что сбился с дороги или возникли какие-то сомнения относительно выбранного направления. Снежная «нить Ариадны» вела его в точности туда же. Просто Рон прекрасно понимал эмоции напарника, вернувшегося после долгой разлуки в хорошо знакомые когда-то места. Чувство узнавания, так сказать… И постарался ничем не выдать того, что ни в чьих указаниях пока еще не нуждается.
— А теперь сюда, — добавил Каттнер.
Рон лишь молча усмехнулся, твердо решив не вмешиваться в воспоминания бывшего капитана пиратской команды.
«Пусть потешится, — думал он. — Тем более, что настроение всегда улучшается, когда в непростой обстановке вдруг встречаешь что-то хорошо знакомое. Дополнительный заряд оптимизма нам сейчас никак не помешает.»
Антиграв неторопливо взобрался на вершину большого снежного холма и остановился на плотно утоптанной площадке, испещренной великим множеством следов. Ни малейших сомнений в их принадлежности у Рона не возникало: половина из них оставлена Гюнтером, а другая — его теперешним напарником.
— Приехали, — сказал он, заглушил двигатель и полез наружу.
— Да, приехали, — согласился Каттнер, с трудом выбираясь из тесной кабины. — А вот и путь в лабораторию…
— Нам туда не надо. Давай вот сюда…
Утопая по колено в глубоком снегу, Рон быстро спустился с холма и двинулся вдоль широкой, усеянной бетонными и металлическими обломками улицы. Каттнер коротко оглянулся на хорошо утоптанную тропинку, ведущую внутрь разрушенного здания бывшего торгового центра, и быстро последовал за ушедшим далеко вперед спутником. Тем временем Рон успел свернуть куда-то влево, прямо в густую черную тень у подножия обрушившегося много лет назад небоскреба, и пропал из виду. Каттнер заторопился, не желая оставлять напарника в одиночестве.
«Мало ли что… — думал он, — вдруг остатки бывшей высотки решат, что пора уже и им упасть. Не торчать же здесь вечно. Вон… держатся, похоже, на одном честном слове. Дьявол!.. Нехорошо может получиться. А потом скажут: напророчил. Э-эх…»
Следуя по тропе, оставленной Роном, он нырнул в мрачную непроглядную тень и практически сразу же наткнулся на напарника. От сердца отлегло. Рон, стоя на коленях, заглядывал в темную щель между двумя бетонными плитами, подсвечивая себе нашлемным фонарем. С высоты роста Каттнеру ничего рассмотреть не удалось, поэтому он присел на корточки рядом и с интересом заглянул внутрь. Яркое световое пятно отразилось от гладкого бока большой картонной коробки.
— Вот она, драгоценная наша, — сказал Рон. — Сейчас мы тебя вытащим. Жаль, зацепилась за что-то, не разобрать… Не хотелось бы, чтобы ты развалилась у нас прямо в руках, собирай потом… Ну, да ничего… сейчас, сейчас… кажется, пошла… э-эх!..
Каттнер молча наблюдал за его стараниями, понимая, что в узком пространстве ничем помочь не может. Рон с силой рванул застрявшую коробку на себя и, не удержавшись, повалился прямо на руки вовремя подоспевшего напарника.
— Есть! — сообщил он, вцепившись в драгоценную добычу обеими руками. Вновь обретя равновесие, он отогнул верхнюю крышку, представив на обозрение стройные ряды небольших бумажных пачек с надписью по бокам: «Celestial Food».
Сигареты. Иными словами — торн. Признанное наркотиком творение инопланетной биоинженерии, способное как дарить фальшивые удовольствия, так и убивать неосторожных, поддавшихся на призрачное обещание исполнения любых, самых невероятных желаний… а теперь, как выясняется, еще и спасать безнадежно больных, продлевая их жизнь до абсолютно немыслимых пределов.
— Интересно, этого хватит? — спросил Каттнер, разглядывая содержимое коробки.
— Наверняка, — ответил Рон. — По-моему, торна здесь даже больше, чем было в металлическом контейнере. Давай… берем, и пошли отсюда. Время не терпит.
Они захлопнули крышку и потащили коробку к ожидавшей на возвышении машине.
Большую часть обратного пути проделали молча. Одна-единственная мысль не давала покоя обоим: успеть, успеть, успеть… Разыскать в покинутом городе заветное средство, доставить его и при этом безнадежно опоздать казалось им высшей степенью несправедливости. А потому Рон гнал и гнал машину вперед практически на пределе ее возможностей.
Путь над застывшим Рейнским морем и впрямь оказался куда короче окольной дороги через заледеневшие джунгли. И уж, конечно, несоизмеримо проще. Рон жалел лишь об одном: что в самом начале они так и не смогли придумать никакого доступного способа спустить машину с горы, и вместо комфортного полета над снежной равниной пришлось ломиться сквозь на редкость недружелюбное переплетение стеклянной растительности. В случае удачи они обернулись бы куда быстрее.
Успеть, успеть, успеть…
Едва на
