в глаза, Карл улыбнулся — светло, чисто и искренне.
Они ходили по Тёмному Замку, держась за руки. Она обнимала его хваткой урсоида с ледяного Бореаля. Он объяснял ей основы мироздания, которые она не хотела понимать. Он ждал её после занятий у Хотеуса. В какой-то степени их пара выглядела гармонично — худой длинноволосый Авис в фиолетовом плаще и берете и приземистая, коротко стриженная Хардред, которая в одежде не изменяла простым джинсам и футболкам.
— Знаешь, я скажу тебе, какой мне нужен искусственный спутник жизни, — как-то она сказала Карлу, — желательно умный и, главное, необычный даже по здешним меркам.
— Что ж, ты видишь его перед собой, — ответил он, — ты первая среди моих знакомых, у кого есть спрос на ум. Остальным нужны сила, настойчивость или что-то ещё.
И подумал об Императрине, Соне и Ире, которые принимали его, но исключительно как друга, а влюблялись в других.
— Карл, я не верю в любовь, — тихо произнесла Донни.
— Это почему? — спросил Карл.
— Потому что всё это имперские глупости. Любовь придумали, чтобы держать людей в рабстве предрассудков.
— Тогда мы можем придумать взамен что-нибудь новое! — пламенно ответил Карл, — мы можем жить, как мы сами считаем нужным!
Эмоционального отклика со стороны Хардред не последовало. Наоборот, она поникла и о чём-то задумалась.
— В чём дело? — улыбнулся ей Карл.
Донни медленно выдохнула, смотря не на него, а на стену замка напротив.
— Ни в чём, — она нервно покачала головой, — прости, мне нужно идти.
— Давай. До завтра.
Хардред ушла вдаль по коридору, а Авис в некотором замешательстве принялся разглядывать анимированные портреты Леди и Лордов прошлого.
«Ничего, Карл», — сказал себе юноша, — «не торопись, всё ещё впереди».
К сожалению, после этого разговора Карл долго не мог найти Хардред в Тёмном Замке — она как будто пропала. Авис обнаружил её только через три недели, когда ему нужно было отнести домашнюю работу Высшему Лорду Валдоро в Башню Безумия. Попасть туда из Главного корпуса Карл мог только через купол, а в Саду Хрустальных Деревьев кто-то как назло включил дождь. Вероятно, это был сам Валдоро — весь Замок знал о страстях, которые кипели между ним, Ребеллией и Штейнштейном. И всем было известно, что вестница революции предпочла безумного учёного ловеласу в сомбреро.
Авис бежал под дождём по каменной дорожке, с двух сторон от которой росли хрустальные деревья. В одном из прозрачных стволов промелькнуло отражение Хардред. Карл опаздывал, но решил, что либо сейчас, либо никогда.
— Хардред! — крикнул он, — стой!
Донни остановилась на дорожке и подошла к нему.
Карла поглотило волнение, ведь он планировал признаться девушке в чём-то очень важном. Он отчаянно собрал всю свою волю, но его голосовые связки никак не хотели произнести нужные слова.
— Х-хардред, я л-люблю тебя, — запинаясь, проговорил Авис.
И робко поцеловал Хардред в щёку. Сверху капал дождь, а капли на хрустальных деревьях образовали невозможные блики. Благодаря искусственному солнцу появилась радуга — даже две радуги.
— Я не верю в любовь, — тихо повторила она, — если бы я была нормальным человеком, я бы полюбила тебя. Но я — это я.
— Не бойся, — Карл успокоил Донни и дотронулся до её широких плеч, — я тоже не нормальный человек.
Она схватила его крепко и сильно, как урсоид, а он ответил улыбкой. Они стояли и мокли под дождём — возможно, несколько минут. Карл даже не думал о Валдоро и опоздании. Ему казалось, что он был счастлив как никогда в своей жизни.
Человеческая природа
— Помню, я тогда схватила Ирен за горло, а она как заорёт на всю школу — как полицейская сирена!
— Наверное, это было забавно.
На каникулы инициаты разлетелись по лагерям на различных мятежных планетах, и Авис и Хардред отправились на Мисиму — в центр великой и процветающей империи Синто. Карл и Донни стояли на балконе монастыря, где учился боевым искусствам молодой Хидео Будай. Белые башни с многоярусными крышами были построены на скалах высоко над бурлящим океаном Мисимы. Перед инициатами высился пик священной горы Син-Фудзиямы, окутанный белым туманом, а у подножия монастыря в салатовой долине розовела цветущая сакура.
— Земля, — Карл считал, что такое место, как Мисима, не подходит для обсуждения одноклассниц Хардред, и сменил тему разговора, — какая она вообще? Я видел её только на картинках и знаю, что многие отдают всё, чтобы совершить туда паломничество.
— Там очень темно и грязно, — ответила Хардред, — вся планета утыкана звездоскрёбами, и нифига не видно из-за смога. Даже в пентхаусах богачей на крышах всё хреново. Я даже не представляю, кто и как живёт на нижних уровнях.
Описанная ей картина была полной противоположностью той горной долины, которую они сейчас созерцали. Что же люди сделали со своим родным миром? Превратили в мерзкого, чудовищного спрута, который тянул свои щупальца к другим планетам. А сотни видов растений и животных, населявших Землю, выжили лишь потому, что были вывезены на первые колонии и распространены дальше по всей Галактике.
— А Имперский Дворец? Он огромный?
— Ага. Он больше всех зданий на Земле. Я видела Дворец только издалека, потому что его тщательно охраняют. Никто не может даже подойти к нему просто так.
— Закопались, жулики, — усмехнулся Карл, — нам их оттуда так просто не достать.
— Мало того, что столицу патрулирует куча кораблей, так и вся Луна утыкана пушками и оборонительными сооружениями. Их даже с Земли видно — разумеется, когда видно Луну.
— Под Луной сейчас не погуляешь, — заметил Карл.
— Ага. Но я и так не фанатка романтики.
— Как и я. Не стоит множить сущее без необходимости, а в данном случае сущее — это всякая мишура, которая сама по себе никому не сдалась, но всем положено её иметь.
Сэймэй, столица империи Синто, так же отличался от городов Священной Империи Человечества, как и вся планета, да и всё государство. Там были и небоскрёбы, и флаеры, и городские ярусы, только вместо пропагандистских плакатов и рекламы «Барбалата» горели разноцветные иероглифы, и горожанам мило и слегка нахально улыбались нарисованные большеглазые девочки-кошки. На улице рядом с отелем, где остановились инициаты, странного вида гайдзин кричал что-то на ломаном
