вот-вот доберется до нас. Так что главное действо еще впереди.
Все замерли в ожидании восхода, боясь нарушить торжественность момента. Даже дети.
Всего несколько минут понадобилось Маленькой Лоре, чтобы выбраться из-за края укрытой льдом и снегом равнины и явить себя, что называется, во всей красе. Слепящий белый свет немедленно залил небосвод, смахнув в небытие не только самые яркие звезды, но даже малейший намек на алые краски, еще недавно щедро разлитые по сверкающей поверхности Лорой Большой. Замершие в неподвижности метаморфы буквально всей кожей ощутили на себе яростный напор изливающихся с неба жарких лучей.
Ледяной панцирь Рейнского моря внезапно лопнул с оглушительным треском. Длинная, представлявшаяся воистину бесконечной, узкая трещина расколола его практически пополам. Она брала начало где-то за горизонтом и тянулась прямо к потрясенным наблюдателям, углубляясь и расширяясь с каждым мгновением. Извилистая, наполненная темной водой полынья немедленно вызвала навязчивые ассоциации с щупальцем исполинского живого существа, явно вознамерившегося добраться до казавшейся такой легкой и беззащитной добычи.
Еще один сильный хлопок, и новая трещина зазмеилась вдоль берега. Целое ледяное поле вдруг сорвалось с места стоянки, неизменной на протяжении последних двух столетий, и, грузно поворачиваясь и кроша все вокруг, словно тот самый слон в посудной лавке, неудержимо двинулось прочь к ослепительно сверкавшему горизонту. Далеко впереди вздыбились гигантские торосы, а полынья еще больше расширилась, неуловимым образом превратившись из хищного щупальца в полноводную реку.
Даже на немало повидавших на своем веку метаморфов пробудившаяся стихия произвела ошеломляющее впечатление.
Потрясенную тишину нарушила, конечно же, Наташа.
— Ух ты! — сказала она, ни к кому особенно не обращаясь. — Вот это да!
Звонкий детский голос словно разорвал оковы оцепенения, державшие в плену всех присутствующих. Грохот и треск пробуждающегося моря сразу же отодвинулись куда-то на второй план, сквозь них вдруг пробились негромкие голоса, шорохи одежды, звон бокалов…
— Что ж. Мы это увидели, — громко сказал Алексей. — Не думал, что когда-нибудь доживу до этого момента.
Катя подошла и взяла бывшего опекуна под руку, прижавшись к его плечу.
— Мы все сомневались, — сказала она. — Верили, что так будет, но не ожидали… не рассчитывали стать очевидцами. А все благодаря тебе. Спасибо.
— Зрелище, действительно, захватывающее, — добавил Джошуа. — Но какова мощь! Даже не представлял себе…
— Спасибо, Алекс! — сказала Жаклин.
— Не меня вам нужно благодарить, — засмеялся Алексей. — Вот истинный виновник торжества, наше вновь обретенное солнце… — он указал рукой в сторону упорно карабкавшейся прямо в зенит Маленькой Лоры. — А теперь прошу всех к столу, будем гулять и веселиться. Ну, а вечером нас ждет шашлык и песни у костра под гитару.
— Как раньше? — спросила Катя, заглядывая ему в глаза. — Что, в самом деле?
— Да, как раньше.
Катя снова благодарно прижалась к твердому мужскому плечу. Глаза ее увлажнились, отзываясь на воспоминания о далеком счастливом детстве.
Жаклин, украдкой бросая взгляды в сторону замерших у парапета Кати и Алексея, подхватила под руку мужа и потащила к столу с закусками. Джошуа немного поупирался в безнадежных попытках завернуть по пути к бару, однако быстро понял, что сопротивление бесполезно, и сдался на милость жены. Рон, поразмыслив, присоединился к друзьям. Раздался дружный звон столовых приборов и тарелок.
Уединение Кати и Алексея бесцеремонно нарушила, конечно же, Наташа.
— Ма-ам, — сказала она, дергая Катю за подол длинного платья. — Можно мы с Эдди поиграем в перекидушки? Там, на берегу.
Наташа крепко держала за руку потупившего взор приятеля и смотрела на мать такими умоляющими глазами, что та не выдержала. Отпустив руку Алексея, она перевела взгляд в сторону Жаклин, которая едва уловимо качнула головой в знак согласия. Тогда Катя ответила:
— Ладно, только недалеко, чтобы мы вас видели. И на лед чтобы ни шагу!
— Ура! — закричала Наташа. — Чур, я прячусь первая!
Она вознамерилась сразу же убежать от невыносимо скучных взрослых, но не тут-то было.
— Стой! — строгий голос матери остановил ее порыв на полпути. — Одежду сложите аккуратно, а то вывозите ее так, что никакими силами не отмоешь. Лучше всего прямо здесь, на креслах… и осторожней там, на берегу!
— Ладно, — ответила Наташа и потащила Эдди за собой на левую сторону площадки. Остановившись рядом с ближайшим креслом она немедленно потянула через голову надоевшее платье. Эдди бросил короткий взгляд в сторону матери и тоже принялся раздеваться.
Катя заметила, что Рон смотрит на процедуру освобождения дочери от одежды с нескрываемым неодобрением.
— Она поразительно похожа на свою бабушку, — вдруг произнес Алексей. — Та же непосредственность.
— Да, — ответила Катя. — Очень похожа.
Две маленькие фигурки, наконец, забрались в лифт и исчезли из виду.
Рон сразу же подошел к Кате и недовольно сказал:
— Тебя не смущают подобные игры?
Катя молча смотрела на него, нахмурив брови.
«Опять он за свое, — думала она, разглядывая мужа так, словно увидела впервые. — И когда же ему все-таки надоест? Как же я устала снова и снова доказывать очевидное…»
— Что тебя не устраивает? — наконец, спросила она.
— Ну, хотя бы то, что мальчик и девочка десяти лет играют друг с другом на берегу абсолютно обнаженные, — пояснил Рон. — Они уже далеко не дети.
— Они и не люди, а ты почему-то об этом все время забываешь. Уясни, наконец, что они метаморфы и дети метаморфов.
— Ты знаешь, Рон, а ведь Катя права, — неожиданно поддержал свою приемную дочь Алексей. — Они действительно не люди, по крайней мере чисто физиологически. И тем не менее, тебя я тоже понимаю.
Алексей вдруг заметил, что к его словам внимательно прислушиваются не только Рон и Катя, но также Жаклин и даже Джошуа, и продолжил чуть громче:
— Подумайте сами… Взять хотя бы всех присутствующих. В основе каждого из нас лежит человеческая природа, наша мораль и этические нормы веками устанавливались людьми и для людей. И мы вольно или невольно продолжаем цепляться за прошлое просто потому, что изначально рождены людьми и только потом стали кем-то другим. Лучше ли, хуже — это отдельный вопрос. Заметьте, мы продолжаем бережно хранить даже наш человеческий облик, хотя в изменившихся условиях это вовсе не обязательно. А ваши дети — другие, они рождены метаморфами и от метаморфов. И как результат — их моральные и
