— Именно! — улыбнулась Снежка. — Ведь Уркай командует всей внешней охраной замка и состоит в генеральском чине.
— А кто охраняет сам замок? — спросил Зорий.
— Стены и двор охраняют «вихорьки», а внутренние покои белые волки.
— «Вихорьки»?.. — в глазах Снегова сверкнула догадка. — Уж не те ли это мальчишки, с которыми мы играли в снежки?
— Они самые. Вот только не советую вам, милорды, встретиться с этими «мальчишками» в бою. Хотя к вам, Лорд-носитель, это, разумеется, отношения не имеет. Становиться на пути у вас — еще опаснее.
— Этот комплемент вам следует адресовать не мне, ваше высочество, а тому, что находится у меня на голове. Кстати вы не скажете, почему Обруч до сих пор невидим?
— Разве? — удивилась Снежка. — Я как-то упустила из виду то обстоятельство, что я вижу Обруч всегда. Сейчас мы это исправим.
Белая принцесса провела ладонью по воздуху в районе лба Снегова и обратилась к Зорию:
— Что скажете, магистр?
— Я вижу Обруч, ваше высочество.
— Ну вот, — улыбнулась Снежка Климу, — порядок вещей восстановлен. Можете продолжать задавать вопросы.
— Скажите, ваше высочество, почему нигде не видно… — Снегов чуть было не сказал «людей» но вовремя поправился и произнес: — … магов?
— Все дело в том, милорд, что и вы, и я и другие представитель моего народа здесь только гости, а хозяевами Ледяного острова являются волшебные звери и элементали воды и воздуха.
Можно и мне задать вопрос, ваше высочество? — спросил Зорий.
— Конечно, любезный магистр, спрашивайте.
— Меня интересует, из каких материалов изготовлен Хрустальный замок?
— Это очень хороший вопрос, магистр. Действительно, если судить по названию, то можно подумать что весь замок сделан из хрусталя, но это не так. Горный хрусталь используется только для облицовки фасада дворца и декорирования интерьеров нежилых помещений. Крепостные стены и башни замка сделаны из глыб льда усиленных магическим заклинанием. Ими же выложен и двор замка. На том месте, где сейчас стоит дворец, когда-то возвышалась базальтовая скала. От нее отсекли все лишнее, и получился довольно симпатичный домик. Вы не находите?
— Не только нахожу, ваше высочество, но и не перестаю им восхищаться с того самого момента как увидел вблизи.
— А вы, магистр, мастер делать комплементы, — сказала принцесса. По ее тону было понятно, что слова Зория пришлись ей по душе.
— А как работает подсветка крепостных стен, стен дворца, башен и всего прочего? — спросил Клим.
— Не знаю, — пожала плечиками Снежка. — Я просто приказала им светиться они и светятся.
Снегов не понял, шутит принцесса или говорит серьезно, но на всякий случай изобразил на лице вежливую улыбку.
За разговорами прошло, наверное, около часа, когда в гостиную вошел дворецкий. Чего такого «начирикал» пингвин принцессе Снегов конечно не понял. «Надо было в школе лучше учить пингвиний язык», — в шутку пожурил он самого себя. Не вслух, разумеется.
Снежка поднялась со своего места. Снегов и Зорий немедленно поступили так же.
— Все готово к торжеству, милорды, — сказала принцесса. — Давайте пройдем в зал.
Так они и шли по коридорам и лестницам дворца: впереди пингвин-дворецкий, за ним принцесса, за ней оба вместе друга. В конце пути они прошли через анфиладу, состоящую из шести комнат, и под звуки фанфар вошли через широко распахнутые двери в просторный зал, в дальнем конце которого на небольшом помосте был накрыт праздничный стол на три персоны. В этом зале горный хрусталь был представлен во всех своих разновидностях. Переливающийся многими цветами аметист, дымчатый раухтопаз, хмурый морион, лимонный цитрин и другие неизвестные земной геологии представители благородного рода кварца украшали своим присутствием стены потолок и даже пол. Благодаря «лунному» освещению горный хрусталь не сверкал, как ярко начищенные доспехи имперских гвардейцев, но лишь отражал мягкий таинственный свет.
За столом гостей обслуживала бригада пингвинов-официантов под руководством дворецкого. Было шесть перемен блюд, а на десерт предлагалось несколько сортов мороженого.
А потом пришло время забав. Первыми принцессу и ее гостей развлекали детеныши грозла. Эти маленькие пушистые комочки ничего не изображали. Они просто устроили перед помостом, на котором стоял стол, веселую возню. Но делали они это настолько забавно увлеченно и непосредственно, что сорвали своей импровизацией вполне заслуженные аплодисменты. После малышей выступали взрослые особи. Они показали несколько номеров «а ля медвежий цирк». Акробаты продемонстрировали, казалось немыслимую для этих на вид неуклюжих животных ловкость и гибкость. Канатоходец показал просто чудеса эквилибристики, поскольку не просто прошел по натянутому над полом тонкому канату, но и жонглировал при этом тремя мячиками. А клоуны отпускали такие «медвежьи» шутки, что Клим почувствовал, как щеки у него краснеют. Он украдкой взглянул на принцессу. А та ничего. Смеялась. Видимо привыкла…
После грозлов выступали «вихорьки». Одни извлекали чарующие звуки из каких-то странных на вид инструментов, а другие танцевали под эту музыку. Пары: мальчик-девочка, мальчик-девочка, всего количеством шесть, кружились по залу, то переступая ногами по полу, то взлетая над ним. При этом они представали перед зрителями то в «человеческом» обличии, то в виде снежных вихрей. Глядя на них, Снегов подумал: «Интересно они произвольно меняют обличие или у элементалий тоже существует деление по половому признаку?».
В конце представления перед помостом встал высокий широкоплечий мужчина. Он был одет во все белое и с белыми, — не седыми, а именно белыми — как снег волосами. «У них что, традиция заканчивать представление выступлением вокалистов?», — подумал Клим. Он не ошибся в своем предположении. Мужчина действительно запел. В его сильном голосе не было зачарованности как у того певца во дворце принцессы Листии, который своим пением «забросил» Снегова в просторы космоса. В его голосе звучал гимн суровой полярной природе. В нем слышался шум океанских волн «грызущих» кромку ледяного припая, скрип снега под лапами бегущего грозла, шорох сорвавшегося под собственной тяжестью с ветви вековой сосны вороха снега, грохот откалывающихся от ледяного массива айсбергов. Снегов слушал, и его переполняло преклонение перед суровой дикостью и гордым величием этого молчаливого края. Но одновременно с этим сердце его сжималось от понимания того насколько беззащитен этот исполин перед силой разума, от величия или низости которого зависит его настоящие и будущее…
