тех индивидуумов, которые воспринимаются как живая угроза их существованию. Возможно, останься вы на Лиенне, ваша судьба сложилась бы менее гладко, чем здесь. Диссертацию на такую тему вы там просто бы не защитили. Собственно, вам довольно поспешно присвоили степень профессора Императорского университета во многом затем, чтобы вы ничего подобного не писали и не оглашали публично.
— Но ведь мне и моей дочери предстоит вернуться на Лиенну?
— Не обязательно, профессор Саонс. Выбор будет за вами. Степень профессора или магистра, присужденная на межгалактическом уровне, дает вам свободу работать, где угодно. Если ваши курсы получат признание у студентов, вы сможете задержаться на Виссеване. Или принять любое другое интересное предложение. Если за вами и вашей дочерью сюда последуют и другие ученые с Лиенны, здесь появится еще одна уйлоанская община, пусть небольшая. Мы сейчас над этим работаем, но стараемся действовать осмотрительно и не спешить.
— Вы?..
— Господин профессор, я вынужден вам открыться, однако не говорите об этом никому из третьих лиц, включая вашу дочь.
Ректор Шаишш принял его обещание хранить тайну и произнес:
— Перед вами — куратор Виссеваны. Я отвечаю здесь за соблюдение принципов и законов Межгалактического альянса. В настоящее время Альянс не считает возможным и нужным налаживать тесные связи между двумя уйлоанскими диаспорами, существующими во Вселенной. Развитие каждой из них — важнейший эксперимент, за которым мы следим очень пристально.
— То есть… даже упоминать об уйлоанцах на Тиатаре нельзя?
— На Лиенне — не стоит. Здесь — можно, однако лучше обсуждайте такие темы с коллегами вашего уровня.
— А как же мой лекционный курс? Я его составлял, не учитывая тиатарских реалий!
— Вы можете сделать оговорку, что курс основан на лиеннских источниках.
— Но я не смогу теперь делать вид, будто публикаций Баллафа Доэна и магистра Джеджидда не существует!
— Включите их в библиографию. И оговорите, что, поскольку вы сами н были на Тиатаре и вряд ли когда-то там окажетесь, вы не можете ручаться за полную достоверность того, что написано в этих книгах. Колледж космолингвистики — не Межгалактический университет, а книги писали космолингвисты, а не историки.
— Благодарю вас за ценнейшие советы, господин ректор.
— Успехов вам, профессор Саонс. Мы возлагаем на вас большие надежды.
Лаон и Илассиа оказались настолько захвачены университетской жизнью, что удивились внезапному окончанию их первого учебного года на Виссеване. Он основательно готовился к каждой лекции и семинару, а между занятиями посещал курсы разных коллег — и историков, и археологов, и космолингвистов. «Учиться — это такое счастье!», — говорил он студентам, приводя в пример самого себя, который, даже сделавшись доктором наук и профессором, продолжал пополнять свои знания и пересматривать прежние взгляды. Ласси охотно соглашалась с отцом. И она ощущала себя счастливой: заниматься любимым делом в окружении единомышленников, работать в современнейших лабораториях, иметь доступ к любым новейшим исследованиям, посещать или слушать в записи лекции на смежные темы…
Связь с Лиенной была не прямой, только путем пересылки файлов, но периодически отец и дочь сообщали родным и друзьям о своих успехах и получали известия о том, что делалось в Уллинофароа и на маяке.
У Вайниров дела шли неважно. Кайс опять упал, спускаясь по лестнице в полутьме, и на сей раз сломал не ногу, а пару ребер. Его отвезли в больницу, а тем временем должность смотрителя решили всё-таки упразднить, сделав маяк полностью автоматическим. Жители Меннавара подали в администрацию Меннао петицию о сохранении маяка как туристической достопримечательности. Петицию поддержал фонд «Маяк», возглавляемый госпожой Баллайной Кассай. Компромисс был найден: домик у маяка был выкуплен благотворительницей и оставлен в пожизненное владение супругам Вайнир. Кайс, пострадавший на рабочем месте в рабочее время, получил страховку и пенсию. Вкупе с деньгами, оставленными Лаоном, им хватало на безбедную жизнь, однако оба они тосковали по «нашей птичке».
Новости о Кайсе и Файе сообщила Саинна, которая сама в Меннавар не ездила, но общалась с Баллайной. В конце письма сестра очень кратко обмолвилась, что у супругов Кассай наконец-то появился ребенок — мальчик. Его назвали Диллаф — в честь чрезвычайно влиятельного дяди Эммуэна Кассая, который теперь занимает пост министра Императорского правительства и заведует государственными финансами. Баллайна счастлива, все родные довольны. Дочка Саинны и Аллуэна — Веллоа — растет здоровенькой, забавляет всех в доме, Саннуо учится ровно и хорошо, хотя пока не определился с пристрастиями. Аллуэн настаивает, чтобы сын стал врачом, однако эта профессия — не для каждого.
И, конечно же, все, словно сговорившись, спрашивали, собирается ли Илассиа возвращаться в Уллинофароа, и не следует ли заранее подобрать ей достойного жениха или нескольких кандидатов в супруги. Самой Илассиа будет трудно найти себе пару: она вернется ученой дамой, а не юной неискушенной девушкой, мужчины начнут сторониться ее, опасаясь, что она затмит любого из них и станет верховодить в семье.
— Ласси, они в чем-то правы, — заметил Лаон, передав ей очередное послание Саонсов и Майвэев. — Как ты представляешь себе свое будущее?
— Папа, милый, для начала я поеду в экспедицию на побережье. Всё решено. До сих пор я работала в лаборатории, оранжерее, виварии, инсектарии — а мне хочется специализироваться на водной фауне. Ты же знаешь, как я люблю океан и морскую живность!
— Хорошо. А потом?
— Потом я придумаю тему магистерской, выберу руководителя, договорюсь с ним — или с ней — и подам заявление на стажировку.
— И… никаких женских радостей?
— Папа, о чем ты? Мы здесь единственные уйлоанцы, мне не с кем встречаться, да и нет большого желания…
— У тебя ведь и в Уллинофароа не складывались отношения с юношами. Или я о чем-то не знаю?
— За мною пытались ухаживать, папа. Но делали это настолько неловко и даже грубо, что мне становилось противно или смешно. Возможно, я в самом деле неспособна влюбляться. Мой главный жизненный орган — мозг, а не то, что расположено ниже. Как только ко мне подступаются с определенными намерениями, я вижу это насквозь, анализирую все реакции и… не чувствую ничего, кроме лабораторного интереса.
— Я немного тревожусь, Ласси, что ты занята только наукой и живешь исключительно разумом, заглушая в себе голос сердца.
— О, то же самое говорила мне госпожа Туан Юн!
— Вы общаетесь? Я не знал.
— Иногда беседуем по душам. Знаешь, теперь мне уже не кажется, что жители Теллус ужасно уродливы. Она милая, только совсем не похожа на нас. И она здесь тоже одна. Собственно, госпожа профессор Юн решила предостеречь меня от ошибок, которые совершила сама.
