мной случилось. А потом стало поздно… - Аргран устало потер лоб. – Когда я смог наконец связно мыслить и понял, что случилось, пришло сообщение о нападении на нашу семейную яхту. Я был очень далеко. Пока добрался до нужного сектора, несколько членов моего экипажа пожалели, что вообще служат со мной в одной команде. Док даже вкатил мне огромную дозу успокоительного. Наверное, – он бледно мне улыбнулся, – это и спасло мне разум и жизнь. Как ты, наверное, знаешь, при взрыве на яхте выжили только двое – ты и Эйзирейя. Мой брат погиб… И не стало моей чиару… А она даже не знала о том, что она моя пара. Она другой расы. Была. – Голос инзара стал каким-то мертвым, безжизненным. Я ощутила, как от этого голоса у меня к горлу подкатывают слезы. – Это только инзары точно знают, когда встречают свою пару. Ну, знаешь, химия образующейся привязки, она хоть и по-разному у каждого выражается, но общие ее черты знают все. А она наверняка даже обиделась на меня, я ведь бросил ее, и слова не сказал. Я только надеюсь… – Он задохнулся, и несколько секунд восстанавливал дыхание. Но фразу все же закончил: – Я надеюсь, что она умерла быстро.
Несколько минут после этого мы оба молчали. Я болтала ложкой в тарелке с раскисшим тортом и думала о том, как сказать арграну, что я не Идрис. И нужно ли вообще об этом говорить. Ощущения у меня были при этом самые что ни на есть странные. Словно я раздвоилась. Или даже расстроилась. Одна часть меня отчаянно жалела сидящего передо мной измученного мужчину и искала способ отвлечь его от тяжелой для него темы. Вторая часть эгоистично радовалась тому, что в этот раз меня не бросят и не предадут. Чтобы я себе не говорила, как бы я себя не обманывала, но поступок Пашки до сих пор заставлял меня искать в себе недостатки и причины, почему он так поступил. Было еще любопытство. И надежда на то, что хотя бы аргран мне все расскажет. Потому что у меня концы с концами не сходились. И…
– По всем законам моей расы я не должен сейчас сидеть вот тут, рядом с тобой. Моя чиару погибла, а наша с ней связь почти завершилась. Если бы она принадлежала к расе инзар, то у нее бы уже даже на теле появился какой-нибудь знак, что она отныне в паре.
Я оторопело вытаращила глаза. Во-первых, аргран слишком резко заговорил, сбив меня с полета мысли. А во-вторых… Могло ли быть так, что седая прядь, которую я увидела у себя на голове именно после поцелуя с арграном, и которую мне так тщательно выводил Элдрон с помощью каких-то своих инъекций, была этим знаком? И ведь не спросишь же…
– Но и это еще не все. Мало того, что я выжил, утратив свою пару, я еще и сейчас ощущаю тебя, как свою чиару. А этого в принципе не может быть. Так что со мной явно что-то не так. И нет никакой гарантии, что это не первые признаки сумасшествия.
Аргран договорил и как-то обмяк. А я смотрела на его поникшую фигуру, и не знала, как мне правильнее поступить. С одной стороны – все во мне просто вопило, что нужно рассказать правду. С другой – мне было страшно. И я даже самой себе не могла пояснить, чего я боюсь. А еще меня просто душила жалость к этому инопланетнику. Большому и сильному, но такому несчастному. Я идиотка, знаю.
– Скажи, – я осторожно коснулась его руки, – я могу задать несколько вопросов?
Я никак не могла принять решение. Инзар шевельнулся, посмотрел на наши соприкасающиеся руки, потом поднял взгляд на меня. Меня поразило то, что муть в его глазах то усиливалась, то почти пропадала. Он выглядел явно нездоровым. Но что с ним, я не могла понять. То ли это последствия того препарата, которым пичкал его отец. Кстати, зачем? То ли, это он сам себя убедил в своем сумасшествии.
– Спрашивай, конечно. Я понимаю, что весь мой рассказ для тебя очень сумбурен. А тебе нужно принимать решение.
– Скажи, а что это за сыворотка, которой тебя опоил твой отец?
– Это психотропный препарат. Мы с тобой слишком сильно ругались. Элдрон пожаловался моему отцу, – аргран скривился, словно раскусил какую-то мерзость, – что я плохо с тобой обращаюсь, проявляю слишком заметные признаки агрессии, и могу быть вообще для тебя опасен. К тому же у меня стали проявляться признаки одаренного, нашедшего свою чиару. А отец в курсе, что я нашел свою пару, и того, что она погибла. Вот он и решил таким образом меня «успокоить».
Меня передернуло:
– Мило. Но неужели твой отец забыл о том, что препарат нельзя употреблять долго?
– Я думаю, – от меня не укрылась некоторая заминка в его голосе, – что, либо отец в будущем заменил бы препарат на другой, не такой мощный и токсичный, либо он был уверен, что я долго не протяну.
У меня брови взлетели куда-то на лоб от такого ответа:
– Не протянешь?! А зачем же тогда эта свадьба? Зачем весь этот фарс? Что было бы потом со мной? Или это никого не волнует?
– Свадьба – это официальный повод моему отцу получить долю в клиниках твоего отца. Зачем, прости, не скажу. Официальный повод банален. А неофициальный тебе знать не стоит. Так безопаснее. И твою судьбу в любом случае бы устроили. Со мной или без меня.
Я открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег. Как же мне это уже надоело! Признаю, я – полная дура! Но быть игрушкой в чужих руках, не имея права вообще никак влиять на свою жизнь, это слишком жестоко.
– Скажи, – я чуть помедлила, не уверенная, что задаю правильный вопрос, – но потом все же решилась: – ты можешь мне рассказать, что в действительности случилось на яхте? Почему мне пришлось пережить тот ужас? Мне никто ничего не говорит.
На этот раз сразу ответ не последовал. Аргран посмотрел на меня долгим, тяжелым взглядом. Словно только что увидел. Или я вдруг ни с того ни с сего влезла на стол с ногами и начала танцевать стриптиз. Не знаю, какие мысли крутились в его голове, но он все-таки начал говорить:
– Зачем тебе это,
