Послав сообщение, Кевин бегло взглянул на тактический дисплей. Только красные отметки светились на экране, лишь на мгновение мигнула одна синяя точка и тут же погасла.
Практически вся атакующая группа была уничтожена, не сумев причинить ощутимого вреда флоту килрафи.
С болью в сердце, адмирал Толвин просматривал последние сообщения. Он снова закашлялся, смахивая слезы из глаз. Боевая рубка все еще была заполнена дымом, вентиляция вышла из строя после попадания торпеды.
— Сообщение с борта «Москвы».
— Да. Выведите на экран.
На экране засветилось дрожащее изображение незнакомого офицера, из раны на его лице сочилась кровь.
— Где Чинг?
— Мертв. Последним попаданием мостик был уничтожен.
Толвин тяжело вздохнул.
— Адмирал! Нам придется оставить корабль. Главные двигатели вышли из строя. Мы пока еще движемся на двух вспомогательных, но и они скоро встанут. Аварийные генераторы теряют мощность. Целостность корпуса нарушена, системы повреждены на шестьдесят три процента. Еще одного попадания корабль просто не выдержит.
— Хорошо, эвакуируйте людей. Я прикажу Половски подобрать, спасательные шлюпки.
— Мне жаль адмирал.
— Не утруждайте себя извинениями лейтенант. Вы сражались до последнего, и никто не посмеет обвинить вас в трусости!
Он отвернулся к монитору, на котором продолжали возникать сухие строчки сообщений. По трем авианосцам был нанесен удар. Тяжелый авианосец старой постройки был уничтожен, но новые казались неуязвимыми. Они шли вперед вместе с основным флотом, казалось, не заметив торпедных попаданий. А его флот уже понес серьезные потери. Все четыре авианосца были повреждены. «Верден» погиб вместе со всем экипажем. «Москву» теперь тоже можно списывать со счетов. У «Гульф Лейте», который смог присоединиться только сегодня утром, в результате прямого попадания одна летная палуба была выведена из строя. Из пятисот ударных машин, выпущенных три часа назад, теперь могли взлететь лишь менее двухсот двадцати. Хуже всего была потеря торпедоносцев. Меньше одной трети из тех, что стартовало три часа назад, вернулось на свои корабли. Потери килрафи приблизительно оценивались в семьсот истребителей. Это число значительно уменьшится, когда будут разобраны все полетные записи. Но однозначно сказать можно было лишь одно: сражение было проиграно.
Он взглянул на экран. Только двадцать девять «Броадсвордов» и тридцать два модифицированных «Сэйбра» были готовы для повторной атаки.
Килрафи уже выпускали истребители, готовясь контратаковать. Их вторая атакующая группа превосходила первую почти в полтора раза. Это было значительно больше, чем то, что Толвин мог выделить для обороны.
— Последнее местонахождение «Саратоги»?
— В шести часах двадцати одной минуте от прыжковой точки Солнечной системы.
Толвин подошел к голографической карте сектора. Прыжковая точка, ведущая из системы Сириуса к Солнечной системе, была в часе хода. «Саратога» никак не успеет появиться и оказать помощь в отражении следующей атаки, не говоря уже о помощи с нанесением повторного удара. Осознав это, адмирал не стал более раздумывать.
— Передайте всем кораблям: отходить к точке гиперпрыжка. Мы оставляем систему Сириуса.
Все находившиеся на мостике вопросительно смотрели на адмирала. Толвин понимал, что в этой ситуации нельзя просто приказывать людям.
— На повторную атаку у нас нет кораблей. Если бы была хоть какая-то вероятность, что повторный удар сможет нанести им хоть какой-то вред, я бы не раздумывая повторил атаку. Оставаясь здесь, мы только потеряем флот, и для Конфедерации будет все кончено.
— Что же будет с Сириусом? — забывшись воскликнул рулевой. Там же мой дом, семья!
— Сириус мы все равно не сможем удержать, даже если все здесь погибнем. Нам нужно время, чтобы починить поврежденные машины, восстановить повреждения на «Лейте» и подготовиться к еще одной атаке. Если мы отступим и к нам присоединится «Саратога», наша мощь удвоится.
Мичман замотал головой, понимая, что идет против приказа адмирала, но все равно не собирался сдаваться. Он снова открыл рот, что бы возразить, но стоящий рядом лейтенант схватил его за плечо и выпроводил, прочь с мостика.
Гилеада — меньший из двух миров системы, уже пылала. Главная планета системы Сириуса, проплывавшая по левому борту, теперь была совершенно открыта. Группа крейсеров килрафи начала разворот, направляясь к планете. Толвин не хотел даже думать, сколько людей там осталось.
— Рулевой, приготовиться к развороту. Уходим отсюда! — резко приказал он.
— Отзовите эти крейсера немедленно!
Обернувшись на возглас, Принц Тракатх презрительно взглянул на барона Джукагу.
— Откуда такая мягкотелость, дорогой барон?
— Ваше бессмысленное варварство только разжигает в них ненависть. Мы показали, на что мы способны, теперь лучше пощадить вторую планету. Проявите милосердие, и вы увидите как ослабнет их желание сопротивляться!
— Террор порождает страх, барон.
— Террор также порождает ненависть и фанатизм. Уничтожение Варшавы не сломило у людей духа к сопротивлению. Напротив, это вызвало прекращение стычек между ними, все они предпочли объединиться перед лицом общего врага. Вы совершенно не понимаете людей. Бессмысленное уничтожение мирных поселений всегда сплачивало их. Целенаправленное уничтожение миров скорее заставит их драться голыми руками, нежели капитулировать.
— А что вы хотите барон? Их капитуляцию? Именно этого вы так добивались?
Барон с трудом удерживал себя от того, что бы не наброситься на принца.
— Глупец! — задыхаясь от гнева, прошипел он. — Мы могли заставить их сдаться, сыграв на их естественных слабостях. Вы же, пошли на поводу у собственных страстей уничтожили одиннадцать миров, а результат?! Их флот по-прежнему существует!
— Разве вы не заметили? Только что мы нанесли им серьезное поражение.
— Они до сих пор способны драться. Не забывайте, Принц, новый флот должен служить двум целям: выиграть эту войну, и потом встретить Манту, когда они рискнут вернуться. Вы сейчас губите флот, чтобы просто преподнести людям урок!
— Нет, не урок барон. Полное уничтожение!
Джукага демонстративно отвернулся. Пожалуй, сейчас он понял. Те, кто корил его в слабости, были правы. Если слишком долго изучать врага, то в конце концов становишься похожим на него. Нет, он не желал добра людям, все его существо противилось этому, но он научился понимать людей, он познал их страсти и горести, силу и слабость; и уже при все желании не мог рассматривать их как зверей, каким то чудесным образом научившихся делать космические корабли.
