Стол оказался маловат. Пальцы сталкивались у тарелки с хлебом, над салатником с зеленью, возле пачки распечатанных салфеток. Это не было лаской или элементом заигрывания, однако при очередной встрече наместник чуть дольше поло-
женного задержал свою ладонь на Сашиной, словно напоминая, для чего его сюда пригласили.
Арек так и не переоделся: остался в строгих костюмных брюках, но пара расстегнутых пуговиц и закатанные манжеты рубашки придавали ему домашний вид. Увитый плющом балкон и тающие в сумрачно-туманной дымке горы служили достойным фоном для его чеканного профиля — хоть портрет пиши.
Наместник на отдыхе...
Они быстро расправились с едой. Мужская трапеза хороша не только соблюдением минимальных приличий — в ней нет места подсчету калорий и жеманной медитации над куском: «И съел бы еще, но надо подумать о талии». Простое удовлетворение
потребности. Сначала жадное утоление голода, а уже потом,
когда исчез горячий чанахи, — оказывается, Арек не брезговал
местной кухней — спокойное копание в тарелках с нарезками.
Приятное чувство сытости и плещущееся в бокалах вино
расположило к любованию пейзажем. Горы растворялись в ве-
черних тучах, балкон неумолимо погружался в полумрак, а сизый дым сигарет причудливо сплетался с густеющими тенями, словно приглашая их на танец и получая безмолвный отказ.
Мирная тишина разбавлялась шорохом молодых листьев,
отдаленным лаем собак, еле слышными человеческими голо-
сами. Звуки убаюкивали, и Саша пару раз вздрагивал, боясь
отключиться с бокалом в руках — вот будет стыдоба...
Разморенного наместника такие опасения, похоже, не посещали. Он разлегся в кресле, прижимая бокал к груди, и не обращал внимания на то, что рубиновая жидкость облизывает
стекло в опасной близости от белой рубашки. Наказание за безалаберность произошло почти в полной темноте — Александр услышал сердитый выдох сквозь зубы. Бокал вернулся на столик, а Арек, отряхиваясь, встал из кресла и шагнул к балконной двери. Пошатнулся, зашипел чуть громче и ухватился за стену, чтобы удержать равновесие.
Саша оказался рядом через мгновение. Придержал за локоть, осторожно положил руку на бедро и замер: губы едва не коснулись губ. Винный запах смешивался с сигаретной отдушкой и едва уловимым ароматом холодной мужской парфюмерии.
Слишком холодной для живого, горячего тела, шевельнувшегося в его руках. Их губы встретились, и все страхи и условности разлетелись, как пух зрелого одуванчика.
Как они добрались до кровати? Но как-то же добрались, даже включив по дороге настольную лампу... И, сбросив дремоту, начали избавлять друг друга от одежды. На пол полетела куртка от спортивного костюма, залитая вином рубашка, запятнанная
нижняя майка... Не переставая целовать любовника, Саша запустил пальцы в густые черные волосы и сорвал стягивающую их резинку. Ответное мурлыканье заставило его зарычать и притиснуть добычу к покрывалу, удерживая за прохладный металл браслетов. В глазах наместника плясали знакомые золотые искорки, и это дало ответ на непроизнесенный вопрос:
«Можно?».
Но расцепить объятия все-таки пришлось. Ни в одном из судорожно выдвинутых ящиков прикроватной тумбочки не было презервативов, и Арек выудил из пиджака солидный
бумажник, в одном из отделений которого нашлись заветные серебристые квадратики. Александра коробило то, что любовник оказался слишком запасливым: хоть куртка, хоть пиджак, а в карманах одно и то же. Но если принять во внимание, что он способен разделить постель с первым встречным... Например, попавшимся на глаза уборщиком из кафе. Тогда, конечно, без презервативов в бумажнике никуда.
Мимолетная досада растворилась в очередном поцелуе.
Знакомый, но еще не то, что не приевшийся — толком и не
распробованный круговорот ощущений заставил Сашу потерять
голову. Щетина, браслеты и татуировка уже не вызывали глупой оторопи. Память тела подталкивала: войди и возьми. Тебя хотят, тебе это позволят...
И он взял — с минутной заминкой, с тревожным прикосновением: «Хочешь? Тебе это надо?». И получил недвусмысленный ответ. Наместник отдавался жадно и требовательно,
и слова «я полежу, от меня не убудет» не имели к нему никакого отношения. Откровенное, неподдельное желание — на кой черт бы он глотал какие-то возбуждающие средства? — подкупало и заставляло выкладываться в ответных рывках. До тьмы в глазах, до хрипа в перехваченном горле, до судорог в напряженных руках.
После секса и душа они выкурили по сигарете на свежем воздухе. Вернувшись в спальню, наместник прикрыл балконную дверь и устроился на кровати, отвернувшись от настольной лампы. Александр, которому свет бил в глаза и напоминал о круглосуточно горевших светильниках в бараке, протянул руку и парой щелчков по подставке добился желанной темноты.
Со второй подушки раздался недовольный рык. Арек включил лампу, едва не заехав Саше локтем в скулу, окинул его возмущенным взглядом и схватился за телефон.
Разбуженный переводчик, зевая, проговорил в трубку, что
шаттхальтер не любит засыпать с выключенным светом.
— Я уже понял... Извини за беспокойство. Трубку ему
передавать или как?
— Никакого беспокойства. Это моя работа. А с трубкой
решайте сами. Он хочет что-то сказать?
— Вроде бы нет... — пробормотал Александр и нажал на отбой.
Заснуть в одной кровати без ударной дозы коньяка оказалось
сложно. Они поочередно вставали, ходили курить, пили
минеральную воду, посещали ванную. Долго и со вкусом ловили
залетевшего в комнату шального комара, ворочались, менялись
подушками: большей на меньшую, а затем наоборот. Наконец
нехитрые забавы закончились, и Саша начал задремывать —
подействовало вино, помноженное на дневную усталость.
Наместник тоже перестал копошиться и дергать покрывало и утих.
Раздавшийся за стеной грохот заставили их подпрыгнуть
и настороженно посмотреть друг на друга. Подождав пару
минут, Арек закутался в длинный махровый халат, выс-
тавил силовой щит и осторожно выглянул в коридор. Там
обнаружился встрепанный Хайнц, в таком же халате — видимо,
ванные особняка укомплектовывались «без изюминки». Перег-
лянувшись, маги двинулись к гардеробной, в которой после
шума воцарилась гробовая тишина.
Хайнц решительно распахнул дверь, осмотрел комнату и
произнес пару энергичных слов, понятных Саше без перевода —
их ежедневно употребляли охранники в лагере, выгоняя заключенных на построение. Три слова, добавленные Ареком, тоже вряд ли относились к числу литературных выражений.
Впрочем, при виде разгрома и у Александра попросилось на язык крепкое словечко. Новенькое окно — пластик, стеклопакеты — валялось посреди комнаты. Перевернутый жур-
наль ный столик, сбитая дверь шкафа и комки засохшего
герметика, рассыпанные по паласу, добавляли картине унылую неприглядность.
Разгоревшуюся между Ареком и телохранителем перепалку
Саше перевел поднявшийся по лестнице сонный переводчик.
— Господин наместник хочет остаться ночевать здесь, а Хайнц настаивает на том, чтобы срочно уехать в столицу.
Судя по всему, перевод был кратким и адаптированным.
Наместник рассматривал вывалившуюся раму, оконный проем,
хмурился, но явно не считал случившееся терактом или попыт-
кой покушения. От телохранителя, повторявшего одну и ту же фразу, он сначала отвязывался короткими лагерными ругательствами, а потом вынес вердикт — вроде бы, не обвиняющий Александра.
— Господин наместник считает, что раму ставили в спешке
и не закрепили, как следует. Он сам оставил окно открытым.
Видимо, было достаточно смещения баланса и нескольких
порывов ветра, чтобы ненадежная конструкция рухнула. Хо-
рошо, что не на кого-то из присутствующих. Господин наместник
отдаст распоряжение секретарю, чтобы тот связался с фирмой,
проводившей ремонтные работы...
