«Я на него не похож! То есть, похож, но... Как в каком-то
старом кино про близнецов, где были «плохой» и «хороший»
братья, которых играл один актер. Но Арека, видимо, и такая замена устраивает...»
— Он... давно овдовел?
Алексей перевел вопрос. Михаэль с Хайнцем переглянулись,
и Саша получил очередную каплю информации: «Около года назад. Они точно не знают».
— А от себя добавлю: не надо их расспрашивать. Они не будут с вами откровенничать. Потому что не меньше, а может быть и больше, чем вы, зависят от перемены настроения наместника.
И никто не захочет вызвать эту перемену лишним словом.
— Ты пытаешься вызвать у меня жалость? — усмехнулся Александр, понимая, что вновь срывается на ненужное и совершенно некстати вылезающее ехидство.
— Нет, — холодно ответил переводчик. — Я вам в лоб говорю. Ваш любовник неизмеримо влиятельнее моего. Но у меня есть козырь. Вы не можете ему наябедничать так, чтобы я этого не услышал.
Саша так и замер с чашкой в руках. Слова ударили больнее
любой оплеухи. Мальчик, наконец, перестал сдерживаться и
заговорил с ним всерьез, мигом расставив фигуры по своим местам.
«Ваш любовник, мой любовник... И возразить нечего.
Если лагерное происшествие можно оправдать — связали-
изнасиловали, то сейчас-то что глазки строить? Трахаю
облеченного властью мужика, правда, ни денег, ни льгот с этого не имею...»
Самоуничижение прервал звук далекого удара, треск ломающихся ветвей, и тяжеленный шлепок — упавший с высоты предмет встретился с заросшей клумбой сада. Александр
посмотрел в окно и судорожно вздохнул — ну, конечно же, это выпала рама из спальни Арека!
Арек
Прохладные струйки стекали по разгоряченному телу, смывая досаду. Апельсиновый гель наполнил душевую кабину солнечно-фруктовым паром: Арек, подумав,
окатился практически кипятком, а потом, после придушенного воя — ледяной водой.
Контрастный душ заставил его окончательно проснуться.
Кое-как обтершись, он накинул халат и вышел в спальню
«А толпа... как на ярмарке. Всех дел-то — раму случайно вышиб. Можно подумать, им выплачивать!»
Он еще раз выругал себя за то, что проснувшись, зачем-то еще раз решил проверить крепость установленных окна и двери. Неприятное удивление — Александер куда-то исчез из спальни — заставило усилить нажим щита, не думая о
допустимой нагрузке, и вот, пожалуйста тебе...
Хайнц в криво застегнутой рубашке деловито изучал вывороченные куски каменной кладки, трогал перила, свешивался вниз, чтобы посмотреть на раму. Рейн подавлял зевоту и осторожно придерживал своего невенчанного супруга за пояс форменных брюк. Алексей слушал речь Михаэля о свойствах защитной сферы. В широко открытых карих глазах светился искренний интерес, смешанный с восхищением.
«Легкий путь, — с оттенком презрения подумал Арек. —
Никто из ровесников или сослуживцев не будет так восторженно
внимать пересказанному параграфу из учебника начальной
боевой магии. Причем параграфу, пересказанному с ошибками.
А мальчишка кушает и просит добавки... Что ж, учебник
толстый... если совмещать лекции с демонстрацией простейших
заклинаний, авторитет может подняться на недосягаемую высоту».
Он перевел взгляд на любовника. Тот выглядел самым унылым и потерянным: рассматривал некрасиво зияющий проем, штору, зацепившуюся за плеть вьющегося растения, затенявшего балкон, и о чем-то напряженно размышлял.
«Боится применения конкретного заклинания или магии вообще? Ожогов на нем нет, бок был распорот каменным или ледяным осколком... Спросить? Или лучше не затрагивать тему?
Как с ним сложно... От заклинаний шарахается, от каждого прикосновения к заднице каменеет...».
Вторая проблема была понятна без слов. Александр безумно боялся оказаться снизу. В том, чтобы залезть на бревно, похожее на Грэга, и сделать энное количество скучных
телодвижений, Арек смысла не видел. Куда приятнее оказалось разбудить в любовнике инициативу. Вот вчера, например, даже уговаривать не пришлось. Сам полез целоваться. Но у выбранного «пути покорения» имелся несомненный минус — приходилось контролировать себя в постели, отдергивать руки от запретных частей тела и поощрять инициативу подчеркнутой покорностью.
«Что-то меня сегодня на повтор не тянет. Надо передохнуть».
— Хайнц, будь добр, отлепись от перил и принеси мне кофе
в какую-нибудь свободную гостевую спальню. Только, когда
будешь проверять тамошнюю раму, не дави со всей дури, как я.
Потом доложишь, в какую комнату мы можем перебраться.
— Так точно, хаупт.
Молодежь дружно потянулась к выходу. Алексей чуть притормозил, и Арек велел ему перевести Александеру краткое изложение событий — мол, я со сна не рассчитал силы, вышиб окно, ну а теперь придется переезжать в более благоустроенное
помещение. Прислушиваясь к фразам на чужом языке, он присел на кровать, осмотрелся, прикидывая, что нужно забирать с собой, а что может подождать, свесился к полу, чтобы поднять бумажник — презервативы! — и замер, обнаружив валявшуюся на полу фотографию Грэга.
«Видел он ее или не видел? И откуда она здесь взялась? Ах,
да, я же вчера все вытряхивал, чтобы резинки достать... Или он
не удержался и проверил, что у меня тут лежит?».
Арек застыл, не решаясь протянуть руку к фотографии.
Требовалось тщательно проанализировать ситуацию, но в
голове вертелась только одна, оправдательная мысль: «Но я же
не свихнулся! Я понимаю, что это не Грэг, я не пытаюсь убедить
себя в том, что это его второе воплощение, я не переношу
на этого Александера какие-то чувства... Это просто секс с
физически привлекательным партнером! Я прекрасно осознаю, с
кем именно ложусь в постель!».
Кое-как раздавив копошащийся червячок сомнений, Арек убрал в бумажник пластиковые карты, а снимок зачемто положил на столик. Ни Алексей, ни Александер никак не реагировали на его действия.
«А если он не видел, лучше спрятать...».
Терзания оборвал Хайнц, вошедший в разоренную спальню.
Покосившись на фотографию, он ровным тоном сообщил:
— Ваш... знакомый интересовался, кто на снимке и сколько времени вы вдовеете.
— Что ты ответил?
— Сказал, что у него есть сходство с вашим покойным супругом. Точного срока не назвал — упомянул год. Если что-то не так, хаупт...
— Все правильно.
— Я нашел вам спальню с телевизором и целыми окнами.
Кофе уже готов. Вам показать, куда я его отнес?
— Да.
Добравшись до новой комнаты и дождавшись, пока зак-роется дверь — Хайнц и Алексей откланялись и исчезли — Арек призывно похлопал по кровати:
— Александер?
Они встретились взглядами. Молчание. Спасительное молчание. И какое счастье, что между ними есть языковой барьер, который позволяет очистить совесть уклончивым бормотанием:
— Ты все понял, да? Но я не сумасшедший, не думай. Я вижу разницу. Ты — не он.
«И эта разница велика. Ее невозможно сгладить одним полумраком спальни или туалетной водой Грэга, которая дополнит запах знакомой ноткой жженого кедра. Он дарил...
надежность. Не стену, за которой я прятался от мира. Лонжу, парашют, кнопку катапультирования в горящем флаере... Я знал — если прыгнуть в пустоту, меня подхватят знакомые руки.
Подхватят и не позволят разбиться. А теперь мне даже не с кем поговорить. Любая моя жалоба начнет обсасываться всем таганским гарнизоном — дай только повод для злорадства...»
Утренний кофе казался слишком горьким и одновременно водянистым — странное сочетание. Хотелось свалить вину на Хайнца, на скорую руку изготовившего какую-то гадость, но когда второй глоток приобрел вкус пыли, а третий — подкисшего молока, стало ясно, что корень зла кроется в растрепанных нервах.
— Ешь бутерброды, пока теплые, — ровно проговорил
Арек и впихнул любовнику тарелку. — Ешь, я уверен, тебя не покормили.
