А вы сосредоточьтесь. Если буду задавать какие-то вопросы,
отвечайте быстро и четко. Начнете сопли жевать, погорим оба.
Хаупт блеянье слушать не станет.
Голос наместника, искаженный громкой связью звучал неласково. Люкса, нервно ломая пальцы, втолковывал телефону Сашину ложь, переведенную на кеннорийский: «Старый
долг. Кредитор увидел, как мы гуляем в парке, и потребовал
возвращения денег немедленно. Я решу эту проблему сам, без вмешательства властей...».
Михаэль слушал разговор внимательно и мрачнел с каждой фра зой. На вопросе «почему у тебя коврик в крови?» он прищурился, а во время рассказа о трупе крысы, скептически скривился и мотнул головой.
Судя по ледяным ноткам, Ареку тоже не понравились ни объяснения, ни просьба. Он не выразил открытого недоверия словам Саши и Алексея. Но и не пообещал закрыть расследование — просто ушел от обсуждения темы, осведомившись о Сашином самочувствии и пообещав ближе к вечеру привезти врача: «Мне посоветовали частного специалиста... я уже договорился о сотрудничестве».
Закончив беседу, больше похожую на допрос, переводчик облегченно выдохнул и простонал:
— Кофе...
— И мне кофе, — массируя виски, попросил Саша. — А то в голове туман никак не развеется.
— Выпейте таблетки, — посоветовал Люкса. — А кофе... я не уверен, что вам стоит его пить. Все-таки...
— Полцарства за чашку кофе.
— Нет у вас полцарства, — усмехнулся Алексей. — Но я могу
побыть добреньким за счет хаупта, если вы мне скажете прав-
ду... что там с ковриком на самом деле? Вы кого-то прикончи ли?
Михаэлю тоже интересно. Признавайтесь уже.
— Да крыса там валялась! Вот те крест! Если твой медведь
не верит, пусть в развалинах труп поищет, я его под фанерку
положил.
— Фу... А почему в крови всё? Она не от яда сдохла? В столице сейчас крыс травят, а то много развелось.
— Не знаю я, отчего она сдохла,— вздохнул Александр. —
Это просто совпадение, понимаешь? Всё одно к одному. Такое
утро понедельника выдалось.
Михаэль выслушал пояснения Люксы и ушел — видимо, за
кофе. Саша сгреб со столика несколько таблеток, выдавленных
из упаковок, с трудом проглотил и запил их стаканом воды,
надеясь, что лекарство и вожделенный кофе хоть немного про-
чистят ему мозги. Самочувствие прочно застряло на отметке
«ниже среднего». Голова кружилась, дергала разбитая бровь,
заклеенная марлевой нашлепкой, каждый вдох отдавался болью
в ребрах и боку. И, похоже, дело не обошлось без температуры...
Или это в комнате так холодно?
Поход в ванную дался ему нелегко. Руки дрожали, словно
во времена былых запоев, а колени подкашивались — тело
намекало, что если его не вернут на мягкую кровать, оно без
раздумий уляжется на жесткий пол.
— Холодно тут, — пожаловался Александр, с трудом добравшись до постели и закутавшись в плед.
— Вас морозит, — ответил Алексей, сидевший в футбол ке — против его теплого махрового халата с одеялом. — Поме ряйте температуру.
— Потом. Пусть таблетки подействуют. О! Кофе... Ты тут будешь пить?
Переводчик кивнул, встал с кресла, уступая место Михаэлю, а потом без стеснения уселся к нему на колени. Выждав несколько минут и убедившись, что они не собираются ни обжиматься, ни целоваться, Саша приступил к расспросам.
— Хаупт на работе, а ты что — сачканул?
— Позвонил, отгул выпросил. Я — не хаупт. Без меня планета не остановится.
— Ты ж вроде говорил, что больше переводить не будешь...
Заставили?
— Нет. Хаупт, знаете ли, не идиот. Понимает, что заставлять кого-то сидеть у постели больного — вредить больному. Мы с ним утром на эту тему поговорили... в общем, я остался добровольно.
— Почему? — не дождавшись продолжения, спросил Александр. От глотка горячего кофе он немного согрелся, да и в голове слегка развеялся туман: — Его пожалел или меня?
— Обоих... Да, и вас тоже пожалел. Знаю, каково это. Самого били в переулке... — взгляд переводчика на мгновение потемнел до черноты. — Но сочувственно вздыхать и над вами кудахтать я не собираюсь... Маленькая деталь: соседи по бараку меня били, четверо бывших военнопленных. Очень им не понравилось, что меня кеннориец на машине к дому подвез.
— Я тебе кого-то из этих соседей напоминаю? — догадался Саша.
— Всех четверых сразу... — поморщился Алексей и легко, почти не касаясь, провел ладонью по стриженому затылку Михаэля. — И я по-прежнему не понимаю ни вас, ни ваших мо тивов.
И неприятности уже произошли... а я предчувствовал — они будут! Но то, что вас избили, и то, что вы теряли карточки... Я, наверное, дурак. Надо было переговорить с врачами в больнице, купить лекарства в аптеке, отдать хаупту и смыться. А я сюда
поехал, и согласился торчать здесь, звонить и...
«А ведь он все правильно чует... И я бы мог в таком деле
отметиться по пьяни, просто у нас к гаражам никого кеннорийцы
не подвозили. А теперь вот сам огреб. Блин! И опять та же тема
«я вас не понимаю». Да я сам себя не понимаю! И тогда это был
я, и сейчас я...»
— Слушай... — мысли все-таки путались, а некоторые возникали внезапно и требовали немедленного ответа. — А как ты вообще с медведем познакомился? По работе?
— Нет. Он меня вроде как чуть не изнасиловал.
— Что?!
Кофе выплеснулся из чашки — хоть на столик, не на постельное белье.
— «Прописка» на дикой планете... — в глазах переводчика плясали смешинки, он продолжал гладить любовника по затылку, явно наслаждаясь тем, что тот не понимает сути разговора. —
У некоторой части молодых кеннорийцев принято доказывать свою мужественность подобным способом. При приеме в дружный коллектив. Отказался гонять по ночным улицам и ловить подходящего туземца — значит, слабак. Таких, как хаупт, это, разумеется, не касается. А вот Михаэлю пришлось. Чтоб рохлей не сочли.
— И он...
— Поймал меня. Но насиловать не стал, не надо на него так смотреть.
— Черт знает что... — пробормотал Александр, размазывая по полировке кофейную лужицу. — Ни хрена себе «прописка»!
— Жизнь многогранна в своих проявлениях, — напыщенно
изрек Люкса и неожиданно взвизгнул, срываясь на хохот —
заскучавший медведь ткнул его пальцем под ребра и лениво
пощекотал, намекая, что ему надоело слушать треп на чужом языке.
— Гм... — Саша терпеливо дождался окончания представления — молодые поганцы увлеченно ржали и притирались друг к другу, словно их приказом наместника месяц продержали в отдельных камерах — и задал еще один вопрос:
— О чем с тобой хаупт разговаривал тогда, в парке, перед
тем, как про излучение и браслетчиков рассказывать начал? Вы так заговорщически перешептывались...
— В парке? А! Спрашивал, насколько я осведомлен. Чтоб
меня лишнему не научить.
— Не научил?
Переводчик фыркнул и потянулся за своей чашкой.
— Я так понимаю, медведь тебя давно просветил...
— Все, что меня интересовало, я уже узнал.
— И хаупт мне не все сказал? — догадался Александр. —
Промолчал о чем-то, ведь так? Как про баб заговорили — сразу
тему замял. И глаза стали честные-честные...
— А чего вы ожидали?
— Правды. Потому что как я карты ни перекладываю, пасьянс не сходится. Стерильность траху с бабой не помеха.
Если к мужикам именно из-за врожденной магии тянет... тогда не-браслетчики не вписываются. Если магия тут ни при чем...
