— Только проследи, чтоб подчиненные не болтали. Если начнут мое имя по углам трепать...
— А кто свяжет? — хмыкнул комендант. — Никто не видел,
как вы в камеру заходили... только я. А я знаю, когда надо
промолчать.
— Прекрасно. Я найду, чем отблагодарить за молчание.
Хищный, жадный огонек в чужих глазах Арек не пропустил.
Комендант клеился к нему с первой же встречи... грех не
использовать то, что само идет в руки.
— Тех двоих допрашивать будете?
— Имеет смысл тратить время?
— Никакого. Тупые исполнители, — уверенно ответил комендант. — Ребята их попинали, но они слаженно твердят:
«Макс сказал — проучить надо».
— Тогда не буду снова спускаться... лестницы у тебя очень крутые, — отставил бокал Арек. — Позвони мне, когда все уладишь.
Хайнц встретил его у двери комендатуры. Отгородил от мира щитом, и, пока вел к машине, спросил:
— Домой, хаупт?
— Домой. Я хочу сменить одежду и принять ванну. Сам себе этим подвалом воняю...
Ехали в молчании. Бледный Люкса забился в угол на заднем сиденье и дремал. Или делал вид, что дремлет. Хайнц о чем-то раздумывал и, судя по мрачнеющей физиономии, приходил к неутешительным выводам. А Арек смотрел на мелькающие за окном горы и чувствовал, как безвозвратно уходит желание действовать и выяснять правду, а ему на смену заступают усталость и равнодушие.
После ванны он выпил чай и сжевал два горячих бутерброда,
принесенных заботливым телохранителем. Улегся перед теле-
визором, положил под руку телефон и уставился на экран.
«Кто бы мог подумать... только позавчера я решил, что жизнь
наладилась. И тут же — мордой в грязь. Словно с детских качелей
до луны попробовал дотянуться. Больно-обидно, но умом
понимаешь, что попытка была заведомо провальной. Ведь хотел
же потрахаться с ним разок и больше никогда не встречаться!
Ведь чуял же...».
Он встал с кровати, тихо спустился на первый этаж — по
счастью, не встретившись с бдительным Хайнцем — при-
слушался к непонятному разговору на кухне и убедился, что
Люкса с медбратом мирно пьют чай. До гостевой спальни,
куда перенесли Александра, было не больше двадцати шагов,
но Ареку показалось — идти надо вечность. Нога немела и
подламывалась. И удивляться не стоило. Врачи предупреждали
его о возможном ухудшении в стрессовых ситуациях.
— А ты создал стрессовую ситуацию... — пробормотал он,
вглядываясь в осунувшееся, горящее жаром лицо любовника.
Точь-в-точь Грэг в госпитале после знаменитого осво-
бождения заложников из самолета. И сам он тогда так же
из соседней палаты по коридору полз. Только обе ноги под-
кашивались, от слабости. А сейчас — одна.
— Знаешь, что самое паскудное в этой истории? Не знаешь?
Я тебе объясню. Я мог бы провести настоящее расследование. Не
сегодняшний балаган, замешанный на эмоциях, а нор маль ное,
качественное дознание. Для начала — допросить задер жанную
комендантом пару. Затем перетряхнуть всех твоих знакомых,
узнать практически каждый шаг, сделанный после лагеря. Кого-
то припугнуть, кому-то посулить блага... это несложно. Я и в
твоей лагерной жизни покопаться могу, между прочим. У меня
есть пара знакомых в Министерстве Исполнения Наказаний...
нашли бы способ, как освежить память тамошней охране.
Это тоже несложно. Проблема в другом. Что делать, если ты
окажешься вором, заговорщиком или шлюхой? У меня рука не
поднимется тебя прикончить... вот такая беда... И в тюрьму не
сдашь... ты ж следователю как расскажешь...
Шепот смолк. Наместник вытащил из кармана завибриро-
вавший телефон и прохладно спросил:
— Что, управился?
— Так точно. Позвольте хотя бы пригласить вас в кафе, чтоб отчитаться, так сказать, в приватной обстановке, — в голосе коменданта легко читалось предвкушение.
— Не надо в кафе. Жди меня дома. Я через час подъеду.
сАша
Он выныривал из душного беспамятства, глотал сухой
раскаленный воздух, вглядывался в незнакомые лица
и просил воды. Иногда кто-то исполнял его просьбу,
иногда его не слышали — из пересохшего горла не вырывалось
ни звука, а бывало, что восхитительно прохладная влага
смачивала губы без предварительной мольбы. Сколько длилась
пытка жаждой, Александр не знал. Но однажды — может спустя
часы, а может и спустя годы — он смог прильнуть к стакану,
наполненному водой, и пить, пить, пить, пока стакан не убрали
из пределов досягаемости.
— Больше нельзя. Вам плохо станет. Потерпите.
Обладатель спокойного, уверенного голоса оказался моло-
дым мужчиной в серо-голубой униформе.
— Кто вы? Где я?
Саша помнил, как разговаривал с Алексеем в спальне на-
местника. Помнил телефонный звонок, лязгающее недоволь ство
кеннорийских слов в ответ на просьбу прекратить расследо-
вание. Помнил глоток горячего кофе. А потом — провал.
— Я — медбрат. А находимся мы... насколько я понимаю, в Eisenwasserlich.
— Комната незнакомая... где?
— Насколько я понимаю... — медбрат отвечал очень уклончиво, словно боялся, что его обвинят в ложных показаниях. —
Это дом господина наместника, у которого вы работаете садовником.
— Я?!
— Ну не я же... Я-то работаю медбратом.
— А кто-нибудь еще в доме есть?
— Телохранители наместника, переводчик...
— Алексей? Переводчика зовут Алексей?
— Да.
— Позовите его, пожалуйста, — попросил Саша. — Я хочу с ним поговорить.
Медбрат на некоторое время погрузился в раздумья, но
потом все-таки кивнул и вышел из комнаты. Люкса появился
минут через десять — встрепанный, жующий, перепачканный
чем-то белым и обсыпанный крошками.
— Торт ели, — с трудом проглотив кусок, сообщил он. — Два
дня мечтал ломоть торта съесть, стоило купить — вы очнулись.
Колкость Сашу развеселила. Он уже начал привыкать к
защитно-агрессивной манере разговора Алексея. Неделю назад
бы обиделся, непременно обиделся, а сейчас...
— Боишься, медведь без тебя самое вкусное сожрет?
— Ну! — Люкса отряхнулся, не стесняясь того, что крошки
летят на палас. — Там фрукты сверху... и вишенка всего одна... осталась.
— Где я?
В отличие от медбрата, Люкса понял вопрос правильно:
— В гостевой спальне, на первом этаже.
— В гостевой, не для прислуги? А то меня тут садовником
назвали...
