Кухню он выбрал намеренно — молодежь там толклась
постоянно, а значит, считала своей территорией. Пусть чувствуют себя уверенней. Разговор того требует.
— Вам вчера прислали директиву? — поинтересовался
он, усаживаясь на жесткую табуретку и принимая кофе из рук
Хайнца. — Относительно местного персонала?
— Вы же знаете...
— Я не знаю, что ты знаешь, — усмехнулся Арек. — У нас с
тобой разный уровень доступа к информации, скажем так.
— Простите, хаупт. Вчера, во второй половине дня, для охраняемых лиц категории «А» ввели в действие режим «Осада».
Приказано выставить вон местных слуг и перейти на продукты
кеннорийского производства. Никаких закупок на рынках или в кафе...
— Люксу ты об этих переменах оповестил?
— Нет, — жестко ответил Хайнц и покосился на недовольного Михаэля. — Я выполнил ваше личное распоряжение и оставил его в доме. Его и Шелехова. И замкнул ворота, чтобы на охраняемую территорию не вошли посторонние.
Переводчик слегка побледнел.
— Очень хорошо. Вы уже узнали подробности происшес-
твия, после которого разослали директиву и велели отстранить от работы местных слуг?
Хайнц неуверенно дернул плечом:
— Официального объяснения не было. Но я позвонил знакомым, расспросил... Говорят, что вчера в обед кому-то из шишек...
— Заместителю председателя Государственного Банка Юргену Менку, — уточнил наместник.
— ... слуга-туземец насыпал в кофе снотворное. Кеннорий ское снотворное. Подождал, пока хозяин отключится, и несколько раз ударил ножом. Вроде бы туземец задержан, а
Менк в реанимации.
— Он умер, — поморщился наместник. — Если б выжил...
туземца с глаз долой в лагерь, народ бы неделю поохал, и
все утихло. Раз умер, придется убийцу вешать, жилой район
выжигать. Наши законы вы знаете. Сейчас начнется свисто-пляска... Казним, спалим — поднимутся местные. Высоко не подпрыгнут, но забот прибавят. Не казним, не спалим — получим бунтующий гарнизон.
После его слов повисло тяжелое молчание. Увидев портси-
гар, Хайнц достал с полочки пепельницу и со стуком поставил ее на стол.
— А за что он его, хаупт? Ну... была же какая-то причина?
— Первая мысль — Менк слугу бил-насиловал и сам
нарвался, да? Все так подумали. Хором. Редкостное единодушие
проявили. Но после первого допроса туземца вскрылись
прескверные, отягчающие обстоятельства. Господин Юрген
Менк был на редкость добропорядочным кеннорийцем. Он
платил парню зарплату, изредка требовал, чтобы тот пылесосил
под кроватью, не проверял счета из продуктовых магазинов, не
спрашивал отчета о расходе стирального порошка, и — упаси
Пламя — не жил с ним половой жизнью. Брезговал Юрген
туземцами. Ах, чуть не забыл. Платил вовремя, день в день, а к
празднику награждал премиями.
— Тогда — почему? — нахмурился Хайнц.
— Убийце двадцать восемь лет, вся его семья — родители,
брат и невеста — погибла при захвате. Он единственный, кому
удалось выбраться из горящего дома. Мотив прост. Месть.
Месть за разрушенную жизнь, за горе, за одиночество. У парня
хватило ума не бросаться на первого попавшегося кеннорийца
с голыми руками. Он окончил языковые курсы, пошел работать
официантом в ресторан. Планировал отравить хотя бы десяток
захватчиков, но столкнулся с проблемой — сильный яд нелегко
достать. А потом ему кто-то рассказал, почему кеннорийцы не
опасаются отравителей. Большинство ядов — я имею в виду
местные яды — не действуют на генетически модифицированный
организм. Некоторые могут вызвать сильное отравление, но...
надо съесть слишком много вещества, а не каждый согласится
лопать яд ложками. Это трудно устроить. Наш убийца приуныл,
уволился из ресторана, а чтобы не голодать, устроился на работу
в кеннорийский жилищный комплекс. Поближе к врагу. Там он
сменил пару хозяев и попал к Менку, у которого проработал год.
Приметил снотворное, открыто стоявшее на полочке в ванной.
Понял, что у него есть возможность прикончить Юргена, и весь
этот год собирался с силами: убить не так-то просто. Особенно,
если не собираешься убегать от ответственности. Собирался-
собирался... и решился, на мою голову.
— Он вменяем? Его осматривали местные психиатры? —
Хайнц нахмурился еще сильнее и достал из кармана пачку
ментоловых сигарет.
— Да, — кивнул наместник. — И вынесли вердикт —
вменяем. Скажу тебе честно, я не удовольствовался просмотром
записи допроса и заехал в тюрьму. Посмотреть вживую. Я чую
психов — среди террористов их хватает. Обычно... чую и все. Как
будто на них клеймо или пахнут по-другому. Он нормальный.
Такой же, как Люкса и... — голос дрогнул, но он заставил себя
закончить фразу, — ...и Александер.
Переводчик посмотрел на него так испуганно, словно ожидал,
что его прямо сейчас могут выставить за дверь — составить
компанию бывшему военнопленному Шелехову. Арек выровнял
дыхание и продолжил:
— Мы подзабыли — на закрытой планете платят полуторную
зарплату за риск, а не за красивые глаза. Мы — не желанные гости, мы — захватчики. И не надо удивляться яду в кофе или «растяжке» на лестничной площадке. Это нормально. Это нормальные отношения врагов.
— У вас будут какие-то распоряжения относительно Алексея? — обрел дар речи Михаэль.
Наместник отметил его позицию: телохранитель сдвинулся, прикрывая любовника, и удерживал недочитанное заклинание щита — в воздухе мерцали бирюзовые искры, растворявшиеся в лучах утреннего солнца.
— Нет у меня никаких конкретных распоряжений. И не проводи параллели с Александером. Я разорвал недопустимую связь, но не собираюсь давать тебе советов, как жить и что
делать. Каждый решает за себя. Только... хочу напомнить. Наши
законы писаны не зря. Связавшись с туземцем, ты идешь против
своих — если это не короткий перетрах, разумеется. Сейчас
ты готов защищать Люксу. Я тебя понимаю. Ваши отношения
близки к супружеским, а тем, кто покушается на мужа можно
и должно рвать глотку. Вот только одна незадача — первое же
заклинание сделает тебя отступником. Неповиновение прямому
приказу, нападение на товарищей... или ты рассчитываешь, что
Хайнц с Рейном встанут с тобой плечом к плечу, и вы меня забьете?
— Нет, хаупт.
Лица телохранителей окаменели — Арек ухитрился довести до белого каления всю троицу разом. Алексей сидел тихо и явно жалел, что его попросту не выставили за дверь.
«Интересно, а они меня втроем уложат, если накинутся?» —
неожиданно подумал наместник, а вслух сказал:
