— Вот тебе правда в чистом виде, Михаэль. Жизнь законопослушного гражданина не ярче, но проще. Но я не заставляю тебя втискиваться в рамки. Повторяю: каждый решает за себя.
Назидательную мораль прервал телефонный звонок.
— Комендант столицы просил поставить вас в известность, — проговорил секретарь. — В нескольких жилых ком плексах по внутренней связи сообщили новость о смерти
Менка. Уже есть два случая расправы с туземцами. Трое банковских служащих разгромили кафе — им показалось, что яичница имеет подозрительный привкус. И имеется труп слуги, которого выкинул в окно сотрудник министерства торговли. По предварительным данным туземец пытается подмешать в кофе неизвестный порошок.
— С какого этажа выкинул?
— С седьмого. Аналитики рекомендуют провести пресс-конференцию в ближайшие часы. Текст вашего обращения готовят. И еще... осмелюсь напомнить. Перед тройкой, после
пресс-конференции у вас запланирован визит на столичный мясокомбинат.
— Ну и?..
— В программу входит дегустация продукции. Отменить или оставить прежний сценарий?
— Да не боюсь я, что меня отравят, — фыркнул Арек. —
Поем колбасы, от меня не убудет. Только сырое мясо пусть не подсовывают. Может стошнить — я с этим прокололся, когда курс выживания сдавал. А! Слушай! Я же должен продемонстрировать дружелюбие к туземцам?
— В общем и целом — да, — осторожно ответил секретарь.
— Отлично. У меня есть идея. Приеду в столицу —
расскажу, — он нажал на отбой и повернулся к переводчику. —
Люкса, пойдешь ко мне работать? Покажу тебя журналистам,
съездим на мясокомбинат, дружно покушаем сосисок...
Возьмешь домой, сколько унесешь. Сколько Михаэль унесет.
Если не боитесь отравиться...
— Вы хотите, чтоб я сопровождал вас на мясокомбинат?
— По расписанию завтра — кондитерская фабрика. Будут
угощать конфетами. А потом, по моему, молочный завод.
Сметана и все такое... Согласен кушать за государственный счет?
— Это предложение, от которого невозможно отказаться,
хаупт, — натянуто улыбнулся переводчик. — Но... я молод, и мои
рекомендации наверняка не соответствуют...
— Договорились, формальности с документами я беру на
себя. Надо будет — тебе такие рекомендации напишут, что хоть
в министры иди. Неделю помелькаешь у всех на глазах, для
показухи, а потом начнешь выполнять мои личные поручения. Я
найду, чем тебя занять.
— Это... это странно выглядит, хаупт, — проговорил Михаэль. — Вы напоминаете мне, что я состою в недопустимой связи, и тут же берете моего любовника на работу.
Арек рассмеялся:
— Я беру его на работу, а не в постель. Ты же не собираешься с ним разводиться? Ой, молчи, и так все ясно! Мне выгодно, чтобы вы были у меня на глазах. И чувствовали себя обязанными.
Чем крепче привяжу, тем меньше вероятность, что болтать начнете. Мне надо, чтобы вы хотя бы полгода языки за зубами продержали. Потом история с моим туземным любовником и трупами подернется дымкой времени и перейдет в разряд «то ли было, то ли не было». Главное, чтоб не раскопали по горячим следам. Я доступно объяснил свои действия?
— Вполне, хаупт.
— Это хорошо. Как облагодетельствовать вас с Рейном я
придумаю, Хайнц. Поверь мне на слово, я изобретательный. А сейчас... время поджимает. Поехали. Дел полно.
Усаживаясь в джип, он покосился на пустой балкон.
«Ты струсил».
Внутренний голос напоминал голос Грэга.
Арек стиснул зубы. Ни смерть, ни наказание за грехи, отяг-
чающие душу, его не пугали. Воинов судит бог войны, а ему
нет дела до шашней с туземцами. Если ты не запятнал себя
трусостью в битве — пройдешь сквозь пламя и встретишься с
празднующими победу боевыми товарищами. Ну, так обещают...
Он не боялся смерти. Он боялся выжить после покушения,
очнуться на больничной койке и увидеть взбешенного дядю
Вальтера, успевшего допросить телохранителей и Люксу и жаж-
дущего обсудить вопрос: «Как тебе в голову пришло связаться с туземцем?»... Нет, только не это!
«Струсил, шатци...».
«Я не струсил. Я разорвал неприемлемые узы, пока из них не возникло нечто большее».
Телефон нового военного коменданта Eisenwasserlich наше лся сразу — наместник почти не рылся в меню.
— Слушай меня внимательно, — посоветовал он собеседнику. — Eisenwasserlich — курорт. Я гуляю по здешним терренкурам и вкладываю деньги в санаторий. И перестану гулять и тратиться, если в этом местечке пропадет доброжелательная атмосфера. Не сегодня, так завтра до вас докатятся столичные настроения. Отомстим за смерть Менка и все такое...
— Он умер, хаупт?
— Да. Но мы говорим не о его вознесении в чертоги. Мы говорим о последствиях. В Eisenwasserlich их быть не должно.
Соберешь работников санатория, прогуляешься в жилой комплекс и предупредишь — хоть одного туземца тронут, вылетят с Тагана с такой характеристикой, что в лагерь надсмотрщиками не возьмут. Понял?
— Понял, хаупт, — подобострастно отозвался новый комендант. — На курорте, который вы удостаиваете своими посещениями, должен соблюдаться образцово-показательный
порядок. Ни жертв, ни погромов. Я прослежу.
— Умница. Все, заканчиваю разговор, мы в Ворота въезжаем.
На самом деле джип еще петлял по улочкам города.
«Полумеры, шатци? Тогда уже надо заехать, предупредить,
чтоб он на улицу не высовывался лишний раз».
— Рейн, гони к Вратам, опаздываю! — рыкнул второй наместник Тагана, стыдясь того, что не попер против течения жизни, а проявил благоразумие и здравомыслие, прили-чествующие кеннорийцу его возраста и положения.
эпилог
В Пепельной Скрижали записано — каждый кеннориец отмечен печатью своего бога-покровителя. Мимолетное прикосновение к новорожденному младенцу определяет его судьбу. Богиня плодородия привязывает своих детей к родной земле, а бог войны открывает перед избранными сынами двери в иные миры, для побед в боях или смерти во славе.
Красивая сказка — ведь стерильность плода определяется
еще в утробе матери. Но сказка-ложь все-таки несет в себе крупицу правды.
Сыновья и дочери богини плодородия никогда не покидают
Кеннор. Даже достигнув возраста, в котором зачатие и рождение
ребенка становится невозможным. Порядок бытия был нарушен
лишь единожды — один из императоров позволил подданным,
миновавшим пору зрелости, выезжать на курортные планеты
и во вторую столицу. Через полгода жестокая эпидемия
выкосила треть «племенных» кеннорийцев — инфекция, не
приживавшаяся в генетически модифицированных организмах
браслетчиков, распространилась по планете-матери со скоростью пожара. Врата закрыли на десяток лет, очищающие камеры перестроили и усовершенствовали, но это не вернуло к жизни погибших.
Урок пошел впрок, и ни один из императоров не рисковал идти против воли богов. Запрет на выход во внешние миры был, пожалуй, единственным законом, который не мог нарушить Марк. Добиться тайного прохода сквозь Врата невозможно —
ни деньгами, ни связями, ни шантажом или подкупом.
Не сильно-то он об этом жалел. Но иногда, слушая рассказы
шурина или пасынка, с трудом подавлял поднимающее голову
чувство зависти. За Вратами царила совсем другая жизнь...
— К обеду спалили шесть микрорайонов, — Арек прервался и сделал очередной глоток конька. — Военная полиция с ног сбилась. А толку? Любой, кто по улице идет или едет — потенциальный мститель. Или жертва. Местные-то тоже завелись. Пару бутылок с зажигательными смесями в открытые машины кинули. В общем — караул, что творилось.
