Храм заполнили низкие звуки органа. Пепельное пламя, дремавшее в Чаше, вспыхнуло и выбросило в воздух сноп алых искр. Музыка и магия требовали, чтобы прихожане склонили головы и забыли о сиюминутных заботах. Марк покосился на
Илле, трогательно прижавшегося к плечу Арека, и повторил
прозвучавшие под сводами слова молитвы:
— Все идет своим чередом. За разлукой — встреча, за встречей — разлука.
Часть 2
слова и дела
Пролог
— Просыпайся, — мягкие губы пощекотали ухо.
Арек недовольно поморщился и пробормотал, не открывая глаз:
— Рано еще...
— Пора.
— Рано. Еще не хлопают.
Возражение заглушили литавры и гром аплодисментов.
Второй наместник Тагана подавил зевок — пронырливые журналисты так и норовили сфотографировать императорскую ложу Большого театра в Нератосе — и повел плечами, разминая затекшие мускулы.
— А говорил — балет любишь больше, чем оперу, — с укором заметил Илле.
— Хоть не воют, — главное было — не переборщить с солдатской прямотой. — И задницы симпатичные.
— Ты неисправим.
— А ты не желаешь смириться с этим фактом.
К лимузину они шли в молчании. В салоне Илле потянулся за
поцелуем, получил желаемое и, отдышавшись, поинтересовался:
— Ты приедешь на следующие выходные?
— Нет. Через выходные. Я буду занят, малыш. Много дел...
врач требует, чтобы я возобновил прогулки по терренкурам.
— Почему ты не хочешь гулять на Мелене? — наверное, в
сотый раз спросил Илле.
— Сколько можно повторять? Грош цена курортам планеты,
если наместник не удостаивает их вниманием. Это политика,
Иль.
— Ты мог бы ездить и туда и на Мелену. Мы бы гуляли вместе.
— Нет.
— Но, Арек...
— Нет. Я пришлю тебе сообщение, когда смогу вырваться с
Тагана. Только, умоляю, давай обойдемся без культурных мероприятий. Ограничимся ужином в ресторане. Я закажу столик.
— В Государственном музее должна открыться выставка гравюр...
— Нет!
Илле вздрогнул и отпрянул в сторону. Арек мысленно
досчитал до десяти и обнял его за плечи.
— Никаких гравюр.
— Может быть, поужинаем у меня или у тебя?
— В ресторане, — повторил наместник. — О! Уже приехали.
Я тебя провожу до двери.
Проводы обошлись ему в короткий поцелуй в лифте и затяжной под дверями квартиры. Заходить на чашку чая он категорически отказался.
Лимузин, управляемый вышколенным водителем, доставил
Арека к северным Вратам. На огромной автомобильной стоянке
кипела жизнь — сторожа взимали плату, туристы грузились в
микроавтобусы, грузчики, бодро переругиваясь, растаскивали
контейнеры, загромоздившие выезд, а военная полиция обыс-
кивала пьяный молодняк.
— Домой, Рейн, — приказал наместник, забираясь в джип. —
Впрочем... сначала заедем в бордель, я мальчика себе возьму.
Саша
Открытый на развороте глянцевый журнал притягивал взгляд. «Jugend und Reife». «Молодость и зрелость».
Тот, кто придумывал подпись для фотографии, не стал чураться штампов и правильно сделал — пара олицетворяла название. Хрупкий темноволосый Илле, присевший возле ног своего будущего супруга и повелителя, подбирал с парковой дорожки осенний лист, тронутый багрянцем: на вид — чистый клен, хотя наверняка там, в Нератосе, не растут клены. А развалившийся на лавочке Арек снисходительно наблюдал за возней принца, осторожно поглаживая его по ухоженной шевелюре.
Второй наместник Тагана по-прежнему впечатлял зрелой красотой — правда, глаза скрывались за затемненными очками, но это только придавало некоторую строгость и загадочность облику. Фотограф удачно поймал блик на золотом браслете: усилитель притягивал взгляд, и становилось ясно — внука императора отдают в надежные руки. Отдают кеннорийцу, который способен его защитить.
От фотографии Александра оторвал телефонный звонок. Он
снял трубку и привычно проговорил по-кеннорийски:
— Зал игровых автоматов «Удача». У телефона кассир-оператор Шелехов.
— Расслабься, это я, — фыркнул в трубку менеджер казино,
курирующий залы — звучит гордо, а на деле два зала, не
умаешься курировать. — Готовься закрываться. Сообщение с
подстанции пришло — центр на два дня обесточили.
— Артем, а как пересдаваться? Я же показания счетчиков
снять не могу!
— А зачем тебе пересдаваться? Дадут свет, отработаешь
смену, тогда и пересдашься.
— Так график поменяется. Василий опять ныть начнет.
— Начнет ныть — пошлешь его ко мне. А я его пошлю, куда
следует. Что еще?.. А! Выручки в сейфе много?
— Какая выручка? Один лимит. С утра не заглядывал
никто — суббота. Хорошо, если к обеду проснутся.
— Ну, тогда нам жить проще. Сейчас к тебе инкассаторы
заедут, пересчитаете жетоны, распишетесь, замкнете сейф и
иди с богом. Ключи от точки пусть у тебя остаются. Сотовый
телефон не выключай, я тебе позвоню, когда свет дадут.
— Договорились.
Инкассаторы приехали быстро. Персонал казино был
сме шанным — выручку с точек забирал пожилой бухгалтер
Андрей Андреевич, за которым ходил скучающий детина в
браслетах по имени Клаус. Работалось с ними легко — Андрей
славился болезненной честностью, а Клаус не лез в пересчеты,
ограничиваясь ролью телохранителя. Лимит сочли под рассказ
об аварии на подстанции, после чего инкассаторы забрали у
Саши ключ от сейфа и отбыли во второй зал. Никому не хотелось
терять погожий выходной день — пусть неоплачиваемый и
внеплановый, но идеальных подарков судьбы не бывает.
Саша вытащил из подсобки пакет с едой и термосом,
поколебался и сунул туда журнал, оставленный кем-то из
клиентов. Почитать на досуге, что там о наместнике пишут.
И не только о наместнике. Обычно всю попавшую в руки
кеннорийскую прессу он изучал от корки до корки — если
разговорную базу удавалось шлифовать, общаясь с игроками и
Клаусом, то тратить деньги на книги было откровенно жалко.
Да и книги продавались не бог весть какие: в основном taschen
-
buch
1
— на мягких обложках мускулистые красавцы в браслетах обнимают хрупких перепуганных принцев. Молодость и зрелость, короче говоря.
После полумрака игрового зала улица показалась осле-
пительно яркой. В Eisenwasserlich царил золотой сентябрь —
почти как в Нератосе, где пару недель назад сфотографировали Арека с Илле.
«Крепко меня всколыхнуло, все мысли на одно сворачиваются, — признал Александр, запирая точку. — А ведь больше года прошло как мы... гм... расстались. Если то, что между нами было, можно назвать встречами».
