Якобы — как не сумевших справиться с поддержанием порядка на курорте. А так оно на самом деле, или не так... кто его знает?
Но настоящие, коснувшиеся его лично перемены, произошли еще через несколько дней. Второй наместник Тагана вернулся с Кеннора, с похорон главнокомандующего, и подписал указ об уравнивании прав, позволив бывшим военнопленным стать практически полноценными членами общества.
Речь Арека Саша просмотрел и прослушал дважды. Первый раз — в толпе, глядя на огромный экран, установленный возле парковой галереи, второй — дома, перед телевизором, купленным на деньги из конверта. Бывший любовник вернулся с Кеннора похорошевшим и помолодевшим — ему очень шла короткая стрижка. И тогда Александр впервые подумал — а не снюхался ли Арек с кем-то из своих? Массажистов и прочий
обслуживающий персонал он почему-то к «своим» не относил.
Наверное, потому, что не представлял себе наместника, ведущего к алтарю блондина, пропахшего апельсиновым маслом. Впрочем, мысли «снюхался-не снюхался» довольно быстро отошли на задний план.
Он отнес документы в комендатуру, убедился, что его фамилия и персона не вызывают у кеннорийцев особенного интереса — Шелехов и Шелехов. Пораскинул мозгами и понял — если Арек не приказывал заводить официального дела, история с задержанным Соломенко канула безвозвратно. У военных достаточно забот, копаться в архивных делах туземцев никому не надо. А если служащих комендатуры действительно сменили...
тогда вообще лафа. И не вспомнит никто.Как ни странно, утряслось и со своими. Смерть Макса с ним никто не связывал. «Дни памяти Менка» и указ об уравнивании прав напрочь затмили смерть неофициального руководителя подполья — ну, хватил человека кондратий, с кем не бывает? О сопровождавших Макса громилах Александр больше не слышал ничего и никогда. И надо сказать, нисколько об этом не жалел. И не пытался узнать, кому именно предназначались злополучные рекомендации.
А последний напрягающий его момент — упоминание о прогулке с наместником — оказался не столь уж известен и довольно быстро стерся из памяти окружающих. Спросила как-то бывшая однокурсница — ответил, мол, было, по случайности под руку попался, достопримечательности показал. На этом разговор и увял. Нет дров — нет костра.
Деньги Арека тогда ему здорово помогли. Он смог пойти на оплачиваемые дневные курсы кеннорийского языка, не на липовую отмазку для бумажки, а на относительно серьезное обучение. Полгода зубрежки сделали свое дело — экзамен он сдал на «отлично», но не остановился на достигнутом, а записался на дополнительные занятия. И начал искать работу, не желая проживать деньги до последнего гроша.
Смешно сказать, но работой он опять же оказался обязанным
Ареку. Или, если так можно выразиться, его покойному супругу, предпочитавшему носить неяркую, неброскую, но весьма качественную одежду. В те дни на бирже труда царил бардак — кабинеты осаждали толпы народа, желающего сменить работу по укладке тротуарной плитки на что-нибудь менее обременительное. Диплом факультета журналистики Саше ничем помочь не мог — он по-прежнему попадал под огра-ничения в праве на труд. Закрыта была административная, политическая и информационная сфера деятельности. То есть, диплом следовало повесить на гвоздик и искать «хоть что-нибудь». А таких умельцев в очередях стояло предостаточно.
В игровые автоматы он устроился по чистой случайности.
Стоял в коридоре под дверью кабинета и слушал, как Артем — его нынешний начальник — орет на работника биржи.
— Неужели так трудно читать требования, прежде чем выдавать направление? Не младше тридцати пяти, не младше, а старше! Частица «от» вам о чем-нибудь говорит? Старше тридцати пяти, желательно с высшим образованием, желательно семейных, и — обязательно! — прилично одетых! Не надо ко мне отправлять сцыкунов в шортиках, у нас казино, а не бордель!
Мне нужны люди, которые будут работать с деньгами, нести материальную ответственность и вежливо общаться с игроками.
Вежливо общаться, а не вертеть жопой!
Темпераментные вопли Александра позабавили, а требования, если честно, удивили — не младше, семейные... то, от чего воротит нос большинство работодателей. Он отодвинулся от распахнувшейся двери, встретился взглядом с Артемом и после беглого осмотра услышал очередной крик:
— Почему вы ко мне вот его не прислали, спрашивается?
Его, нормального мужика в костюмных брюках и при галстуке!
Мужик, как тебя зовут?
Уже в здании казино, заполняя анкету, Саша еще раз напомнил шумному менеджеру, что он бывший военнопленный. И получил в ответ беспечное:
— Пустяки! Скажу тебе правду — кеннорийцев это волнует меньше, чем наших чинуш. Те боятся нарушить параграф, дрожат, портят воздух... а наше начальство обеспокоит только то, что ты одинок. Одинокому человеку проще рассовать по карманам кассу и попробовать смыться. Семейные на такой поступок решаются реже. Потому у нас и требование — мужики в возрасте нужны.
Чтоб ветер в голове не гулял. Чтоб о завтрашнем дне думали. За место держались, пенсию зарабатывали.
— До пенсии еще дожить надо... — усмехнулся Александр.
Из казино он тогда ушел без всякой надежды на звонок — телефоном-то обзавелся сразу, как появилась возможность оформить сим-карту, но вот звонить ему никто не спешил.
Однако беседа с крикливым Артемом и заполнение бумаг принесли неожиданные плоды. Саше перезвонили и предложили пройти собеседование у начальника службы безопасности.
Беседу с кеннорийцем он выдержал с честью — пусть немного запинался, подбирая слова, но его и не оратором на трибуну нанимали. Главным, как выяснилось, было то, что Александр спокойно смотрел хаупту Вольфгангу в глаза. А вот за это — опять спасибо наместнику. Постельные кувырки поумерили страх и позволили понять: кеннорийцы, конечно, не люди, но и не боги. Обычные мужики с пороками и слабостями.
И самое главное — лагерь остался давно позади. Всяко, конечно, случается, но если тебя вызвали на собеседование, ты именно беседовать и будешь. Нет у начальника охраны казино времени и сил, чтоб каждого претендента на должность кассира на столе раскладывать. Да и желания нет. Это заметно.
За следующую неделю Сашу обучили нехитрым премудростям — как открыть-закрыть игровой автомат, как проверить и пересчитать сумму выручки по счетчикам, как пропихнуть застрявший жетон зубочисткой и как правильно нажать на кнопку в случае опасности. Выдали сертификат кассира-оператора и отправили в маленький зал рядом с кеннорийским жилым комплексом.
Работа, как ни странно, оказалась спокойной. Артем его предупреждал: «Все наши клиенты — больные на голову вояки».
Но эта болезнь — игромания — не причиняла Александру ни неудобств, ни вреда. Кеннорийцы заходили на точку, желая «снять», а на деле — планомерно спускали заработанные деньги. Влипали в автоматы, пытались вычислить систему «дает-не дает». Оставляли чаевые в случае выигрыша, не особо приглядываясь, кто из кассиров сегодня сидит на смене — меняют деньги на жетоны, и хорошо.
Помнится, поначалу он побаивался сидеть в зале. Не из-за предостережения: «Проигравшийся может попробовать занять у тебя деньги или жетоны. Научись отказывать, не нахамив.
В случае конфликта и угроз — вызывай охрану казино». Бог миловал — он работал почти полгода, а денег в долг так никто и не попросил. Беспокоило другое. Саша помнил, как тетка подметила его сходство с покойным мужем Арека. А если кто-то из кеннорийцев тоже заметит, что говорить в ответ? Удивленно улыбаться? Должен ли он, обычный мужик из глубинки, знать о своей схожести? Черт его знает, как лучше реагировать...
Но игрокам не было дела до внешности кассира-оператора.
А может, местные вояки никогда не интересовались личной
жизнью наместника — в общем, щекотливый вопрос так и не
прозвучал. Только один раз, столкнувшись в дверях с мужем
заместителя нынешнего коменданта, он услышал: «Как твоя
